Пока земля является еще общенародным достоянием и важнейшей производительной силой, нет ничего криминального и в том, что граждане СССР (собственники земли) интересуются тем, как будут формироваться доходы арендаторов — ведь это они сдают землю в аренду! Но этот вопрос вызывает просто взрывную реакцию. Вот как расправляется с ним писатель Леонид Лиходеев: «А сколько он заработает? — спрашивает развращенный многолетними подачками (где бы ни работать — лишь бы не работать) всесоюзный обыватель» («Правда», 15.6.1988 г.). Во дает коммунистическая газета!
При всем уважении к нравственным ценностям должен заметить, что мы часто используем морально-этические оценки как палочку-выручалочку в тех случаях, когда не можем быстро осмыслить экономическую сущность явления. Например, если мы вводим хозрасчет и рыночные отношения, то странно звучат упреки в групповом эгоизме по адресу предприятий, которые пользуются своими хозрасчетными правами и повышают рентабельность за счет увеличения выпуска дорогих товаров. На мой взгляд, рынок и есть способ удовлетворения эгоистических интересов. Если же предприятия имеют возможность вздувать цены, то регулировать эту тенденцию лучше не административными рычагами или моральными оценками, а стимулируя увеличение производства и разрушая монополию. Если же для этого у нас нет возможности, то лучше вернуться к жесткому планированию и ввести карточную систему. Вряд ли правильно апеллировать, как этот делают многие читатели в своих письмах, к партийным органам, призывая их приструнить руководителей-коммунистов. Что будет, если с помощью партийной дисциплины мы поставим в худшие экономические условия заводы, которыми руководят члены партии? Единственным результатом будет их переизбрание и замена беспартийными директорами. Такой партийный контроль — разновидность все той же административно-командной системы.
Как мы уже сказали, немалый вред кооперативному движению и его восприятию в общественном сознании наносят пропагандисты, противопоставляющие труженика-кооператора «развращенному бездельем и подачками» рабочему государственного предприятия. Но еще более глубокую трещину закладывают те, кто вообще не видит иной альтернативы, кроме как или кооператив и аренда — или неэффективность и разруха на государственном предприятии.
В том же репортаже об акционерном обществе на заводе «Конвейер» автор резонно спрашивает: «Неужели лучше… без ажиотажа гнать брак, транжирить ресурсы, воровать? Именно в акционерном ажиотаже и вся ценность!». Немало было написано и о заводе стройматериалов, который хронически не выполнял план, был на грани банкротства, но стоило коллективу образовать кооператив и взять свое предприятие в аренду, как при той же технологии и с тем же директором он превратился в исключительно доходное и высокоэффективное предприятие.
Какой же вывод делается из этих историй? Как будто очевидный: кооперативы и арендные коллективы в промышленности — более совершенная форма производственных отношений, чем государственное предприятие. «Фабрики — рабочим!» Раз так, то значит, что облик нашего будущего социализма должен определяться преобладанием кооперативных или акционерных (госкапиталистических) предприятий. Кажется, логично, а на самом деле — элементарная натяжка. Почему стал рентабельным, без всяких технологических изменений, арендованный кооперативом завод? Потому что кооператив снял с себя заботу о компенсации скрытой безработицы — с завода была уволена треть работников. Полученный за счет такой «рационализации производства» доход в основном должен был бы быть изъят государством и истрачен на переучивание людей и создание для них новых рабочих мест. Ведь если эта ситуация воспроизведется на всех заводах, на улицу будут выброшены десятки миллионов безработных, и всяким разговорам о социализме и правовом государстве придет конец.
В развитии промышленных и научно-технических кооперативов хорошо видны изъяны нашего мышления, которые отражаются и во многих других делах перестройки. Мы не освоили «технологию» системного мышления, без которой трудно ориентироваться в сложном и динамичном мире. Жизнь не проварила нас в котле капитализма, при котором от системности мышления зависит само выживание. Для большинства наших действий (за исключением, быть может, военной сферы, где мы прошли жестокую школу) характерно нарушение таких элементарных требований, как создании пороговых условий и усилий. Были открыты шлюзы для инициативы кооператоров до того, как в экономике и обществе были созданы самые минимальные условия для их выживания и здорового воспроизводства (не был создан оптовый свободный рынок сырья и оборудования, не ликвидирована коррупция в государственном аппарате, не созданы блокирующие механизмы против организованной преступности).
Неокрепшие кооперативы были, как котята, брошены в бурную реку. Если они сейчас не выживут, новая волна инициатив не возникнет много лет. Судя по всему, не был даже в минимальной степени изучен опыт кооперативного движения («альтернативной экономики»), бурно развивавшегося в странах Западной Европы в 70-е годы. А ведь из этого опыта можно было сделать важные выводы не только относительно условий выживания кооперативов, но и об их возможном месте в современной техносфере, о тенденциях эволюции в разных организационных и социально-психологических условиях, о «потолке» экономической эффективности в условиях стабильной экономической ситуации и во время спада. Все это было бы очень полезно, чтобы дать обществу разумную картину врастания кооперативов в социалистическую структуру хозяйства, не порождая непомерных притязаний и излишних тревог.
Что, например, показывает опыт альтернативной экономики в ФРГ? Развитию кооперативов в производстве препятствует отсутствие доступного капитала для инвестиций. Из-за этого приходится работать с устаревшим оборудованием, и члены кооператива, чтобы выжить, вынуждены прибегать к самоэксплуатации — работать больше, чем на обычных предприятиях. В результате альтернативных предприятий в четыре раза больше в сфере услуг, чем в производстве. Клиентами кооперативов являются главным образом сочувствующие им альтернативные движения, и во время экономических спадов их деятельность сокращается.
Финансовое положение альтернативной экономики далеко не блестяще: лишь около трети предприятий может обеспечить существование своих участников, 30% вообще ничего не платят, а остальные платят явно недостаточно. Даже кооперативы с наиболее квалифицированными специалистами платят им при 50-60-часовой рабочей неделе такую же зарплату, какую получают на капиталистических предприятиях наименее квалифицированные рабочие.
На Западе исследованы и различные модели образования кооперативов в промышленности. Часто они возникают на нерентабельных предприятиях, которые занимают протестующие против их закрытия рабочие (во Франции с 1973 по 1980 г. в кооперативы было преобразовано 100 таких предприятий). В Бремене рабочие решили образовать кооператив на заводе «Войт-верке» после того, как забастовки и занятие предприятия не изменили решения концерна закрыть убыточное предприятие. Пойдя навстречу рабочим, сенат Бремена выкупил оборудование и предоставил его кооперативу, который запросил также кредиты у профсоюзов, сочувствующей интеллигенции а также за счет пособий по безработице.
К началу 80-х годов во Франции было около 660 рабочих кооперативных предприятий, которые производили около 0,5% промышленной продукции страны. Среди их коллективных владельцев преобладали квалифицированные рабочие. Самым крупным кооперативом являлась Ассоциация рабочих прецизионного оборудования, которая насчитывала более 4,5 тыс. членов и являлась одним из пяти крупнейших предприятий, контролирующих рынок телефонного оборудования. Этот кооператив управлялся административным советом, избираемым общим собранием пайщиков, но практически все производственные и технологические вопросы находились в ведении дирекции, состоящей из приглашенных по найму специалистов. Доходы кооператоров близки к зарплате рабочих обычных капиталистических предприятий аналогичного профиля. Первоначальные попытки увеличить социальные льготы (продолжительность отпуска и т.п.) настолько снизили рентабельность, что от них пришлось отказаться. Примечательно, что и на кооперативных предприятиях стали действовать профсоюзы. Оказалось, что трудящегося-работника все равно приходится защищать от трудящегося-совладельца (кооператора), происходит парадоксальная поляризация ролей буквально в одном и том же человеке. Социологи даже считают, что деятельность в рамках рабочей кооперативной собственности позволила вскрыть глубокую сущность социальных, экономических и культурных противоречий в производственной ячейке, которая существует в рыночной экономике. На капиталистическом предприятии эти противоречия принимают привычную форму противостояния разных социальных групп.