Точно так же, как и на встрече G20, в ходе совещаний G8 важнейшим вопросом для глав государств остается борьба с кризисом. Но и здесь никаких успехов достигнуто не было. Конкретно, задача, стоящая перед правительствами, сформулирована так: как побороть спад, ничего не меняя в экономической модели мира. Вопрос этот на G8 вновь обсуждался и вновь остался без ответа. Каков общий итог? Стратегии преодоления кризиса у верхов нет, нет и стремления к ее выработке. Напротив, крепнет убежденность, что перемен в мировом устройстве допускать нельзя. Все оставлено на саморегулирование рынка при политике смягчения последствий кризиса для ключевых монополий.
Никакого значения встреча G8 не имела, а вот массовые протесты, адресованные участникам саммита, значение имеют. Они показывают, что отказ от борьбы с кризисом будет поднимать социальный накал во всех странах, а реальная борьба с кризисом начнется с крупных низовых перемен в политике стран.
G20 находится в том же тупике, что и G8. Его суть в приверженности нелиберальному курсу, принципам «свободного рынка» и исключительно финансовой глобализации. Маловероятно, что «клубы лидеров стран» вообще сыграют важную роль в переустройстве мирового хозяйства, то есть в борьбе с кризисом. Скорее всего, они останутся консервативными органами, а толчок переменам будет дан снизу, что обострит противоречия между ведущими державами.
- В начале лета с большой помпой в России был проведен Петербургский международный экономический форум. Власти предполагали, что ученые, собранные под его эгидой, смогут отыскать эффективные антикризисные решения. Как вы оцениваете прошедшее мероприятие?
Сохраняется неолиберальная установка - брать у населения как можно больше, по возможности ничего ему не давая. Форум это продемонстрировал в очередной раз. Он готовился как некая кульминация экономической стабилизации, как итог «успешных усилий властей». Чиновники и некоторые руководители компаний отчего-то надеялись, что форум даст толчок выходу экономики на кривую роста. Отсюда и все рассуждения вокруг инвестиций, как бы возможных. Все это было очень наивно. Неудивительно, что форум не удался - итог стабилизации состоит в углублении промышленного спада. Этот факт сам по себе перекрывает помпезность любых публичных мероприятий.
Международный экономический форум в Петербурге показал несостоятельность представления, будто финансовое регулирование может оздоровить экономику. Псевдокейнсианцы из неолибералов считают, что механизмы финансового регулирования (доведенные до некоего совершенства) приведут к окончанию кризиса. Причины кризиса в расчет не принимаются, а о том, что без восстановления низового спроса рост экономик невозможен, никто и слышать не хочет.
- Какие форматы работы по формированию новой финансовой архитектуры могли бы вы предложить? Как вообще будет здесь развиваться ситуация?
Без включения в процесс принятия решений общества всех заинтересованных стран сегодня не может быть выработано никакой новой глобальной экономической архитектуры. Все останется по-прежнему, пока система окончательно не перестанет функционировать - только тогда верхи (если успеют) решатся ее менять. Но пока подобной угрозы стараются не замечать, гораздо приятней думать о скором окончании кризиса.
Кризис изменит структуру мировой экономики. Взаимная зависимость стран не исчезнет, как не исчезнут и корпоративные противоречия. Сложатся новые крупные рынки, а большие рынки прежнего времени тоже расширятся. В центре таких регионов планеты сформируются новые крупные финансовые центры, уже не национальные, а выражающие концентрацию капитала в масштабах новых единых больших экономик.
Москва, вполне возможно, укрепит свои позиции финансового центра, хотя процесс будет нелинейным и связанным с глубокой экономической интеграцией с соседями. Рубль ждет еще много неприятностей, прежде всего, обесценивание. Возможно, на постсоветском пространстве появится новая валюта.
- Какие страны постсоветского пространства, наряду с РФ, способны претендовать на роль будущих финансовых центров?
Пока таких стран нет. Скорее всего, столицы постсоветских государств по итогам кризиса закрепят за собой статус промежуточных центров накопления капитала. Но стоит помнить: впереди еще очень много событий, и прежде чем действительность станет такой, как ожидается, не раз будет казаться, что все сложится иначе. Например, отход Беларуси от России в сторону ЕС рано называть окончательным. Народы еще не сказали своего слова, а сегодняшние лидеры стран могут завтра оказаться не просто непопулярными, а вообще могут бежать с политической сцены. Виной тому станет вмешательство в исторический процесс широких масс, которые будут доведены проводимой политикой до крайнего возмущения.
- Произойдут ли кардинальные изменения в мировой валютной системе?
Пока здесь рано делать выводы. Можно ожидать снижения значения доллара, так как роль США в мировом хозяйстве продолжит уменьшаться. Еще до окончания кризиса могут возникнуть конкурирующие с долларом региональные валюты, но для этого потребуется интеграция экономик.
- Сейчас многих аналитиков занимает расширение использования юаня в международной торговле. Китай к этому стремится…
Для мировой экономики куда важнее, произойдет ли расширение использования юаня во внутренней торговле Китая. Внутренний рынок Китая некрепок, и именно это - основа слабости валюты страны. Пока перспективы национального рынка КНР нерадостны. Следовательно, в мировой торговле позиции китайской валюты остаются слабыми. Но чтобы в этой области что-то изменилось, требуются большие перемены в Китае. Они, как видится, неизбежны.
- Кризис породил в деловой прессе разговоры о старых и новых бизнесменах и компаниях. Как вы относитесь к тезису, что сегодня формируется новое поколение бизнесменов?
Кризис, бесспорно, произведет революцию в экономике и менеджменте. Изменятся управленческие стратегии и должны измениться люди. Однако на данной стадии кризиса происходит скорее крушение «старого поколения бизнесменов». О новом поколении в бизнесе можно будет сказать спустя несколько лет, когда кризис выполнит уже большую часть разрушительной работы.
Сейчас к «бизнесменам новой волны» относят тех, кто подошел к глобальному спаду не только с амбициями, но и с резервами и теперь пытается расширить собственную бизнес-империю. Их рвение можно понять, но оно преждевременно. В ходе кризиса прогорит еще немало таких бизнесменов. Неверно относить подобных игроков к «новой волне». Если бы они к ней относились, то понимали бы, что расширять старое дело на ранней стадии кризиса необычайно рискованно. Куда умнее будут действовать те, кто начнет поглощать предприятия ближе к концу кризиса, имея план, что с ними делать. Это и будет «новое поколение», те, кто после спада станут первыми.
- Существуют ли новые стратегии или методы ведения дел, наработанные на рынке управления разноотраслевыми активами и привлечения инвестиций в настоящих условиях?
Не думаю, что за полтора года кризиса были наработаны некие новые методики. Прежние условия больше не существуют. Единственное что «наработано»: большой бизнес понимает, что без государственной поддержки не выжить. Активы пока мало сбрасывают, так как игроки ждут скорого окончания кризиса. Но умение вовремя сбывать потенциально лишние активы к управленцам компаний вряд ли придет скоро.
Разноотраслевые компании стали накануне кризиса некими прибыльными дополнениями больших бизнесов, но сейчас они - их наиболее уязвимая часть. Еще недавно можно было назвать практически все подобные проекты успешными. Действовал принцип поглощай все, что прибыльно. Сейчас заметно отсутствие стратегии у всех без исключения таких структур, однако на деловой репутации руководителей это пока не сказалось серьезно. Скорее можно сказать, что падает их общественный авторитет. Сотрудники ждали «эффективного менеджмента», ведущего к общему благополучию «компаний как дружных семей», а получают жесткие увольнения.
- Прозрачность компаний в России как-то влияет на их результативность?
Интересно, что накануне кризиса было много разговоров о прозрачности бизнеса и путях ее достижения. Однако прозрачность мало влияла на эффективность компаний в период хозяйственного подъема, чтобы ни утверждали либеральные аналитики. Прежде всего, она беспокоила инвесторов, а они далеко не всегда были нужны. Сейчас прозрачность компаний, объективность или эффектная необъективность важны для крупного бизнеса. От открытости теперь зависит привлечение дополнительных средств, необходимых для выживания компаний.