ак именно и обстоит
дело в нашей духовной школе, когда исключением являются в ней питомцы с добрым
религиозным настроением, а добровольное пастырское служение, как говорят — «по
призванию», является весьма редким исключением. Но ведь призвание, если его
понимать так, как обычно и хотят его понимать, т.е. в смысле какого-то
готового, полученного неизвестно откуда, может быть свыше, влечения к
пастырству, является уже в таком случае почти независимо от школы и может
проявиться у всякого доброго христианина и не бывшего в духовной школе. Нам же
хочется понимать это призвание к пастырству и вообще к служению в Церкви, как
сложившееся определённое, чисто религиозно-нравственное и церковное настроение
под влиянием известной воспитательной среды, цельной религиозной атмосферы, как
сложившийся определённый, цельный характер сознательного усвоения в своей
личной жизни христианских начал и убеждённого желания и решения идти на созидание
Церкви. Путём уже последующей жизни, всего более путём единения с
религиозно-церковным миром и настроениями своих прихожан батюшки из
семинаристов делаются и теперь часто из официальных отправителей треб именно
пастырями духовными, часто молитвенниками и мучениками в духовном смысле, но
здесь уже действует сама церковно-религиозная жизнь в своей непосредственной
силе, в живом чувстве и опыте прихода церковного, и этот приход и простые
верующие люди в данном случае являются лучшими воспитателями и лучшей школой
для своего батюшки в смысле выработки в нём пастырского духа и настроения. Вот
почему приходится весьма жалеть, что у нас нет приходской жизни того клира
церковного и с тем его характером, как древле, в котором бы постепенно у членов
этого клира вырабатывался и рос под влиянием церковной атмосферы и благочестия
прихода, дух церковности и благоговения, нет этой чисто жизненной религиозной
школы, в которой движение по ступеням клира есть вместе и движение как бы по
лестнице духовного совершенства. Если у нас в клире и есть какие-либо
определённые традиции и сплочённость, то они касаются никак не внутренней
стороны их духовного служения и жизни, а разве взимания за требы и традиционных
кляуз между собой: во всём, причём клир наш есть нечто всегда текучее,
меняющееся, случайное и разрозненное. Впрочем, это вопрос в данном случае
несколько посторонний и касается ближе вопроса об организации и возрождении
прихода. Но нужно помнить, что пастыри нужны именно для прихода, как главы и
руководители его, и считаться с жизнью прихода должны необходимо, и самый
поэтому вопрос о реформе пастырской школы необходимо ставить в тесную связь с
общей церковной реформой и в частности с реформой прихода. И уж конечно для
возрождения церковной жизни в смысле подъёма религиозно-нравственного уровня
жизни верующих, для возгревания в душах верующих благодатного огня, для
пробуждения и окормления религиозно-нравственного чувства, наши духовно-учебные
заведения, особенно семинарии и академии, как рассадники пастырства, в их теперешнем
виде и строе совершенно непригодны и над ними должен быть поставлен большой
крест. Можно надеяться, да это и лучше, что теперешнее брожение и какой-то
саморазлагающийся процесс, начавшийся в наших духовных школах, будет своего
рода подписанием смертного приговора для них и своего рода гражданским
самоубийством. Разлагающийся организм без внутренней обновляющей силы и должен
окончательно распасться. Разве можно, в самом деле, ждать чего-либо доброго,
разве можно думать, что наши духовные школы дадут добрых пастырей, способных
возродить жизнь церковную, когда в стенах этих заведений совершаются деяния, за
которые с точки зрения чисто церковных канонов виновные подлежат отлучению от
Церкви, а по гражданским положениям, по меньшей мере, арестантским исправительным
ротам. Ведь религиозно-церковное сознание, особенно с так называемой
канонической стороны, утеряно вообще верующими современными христианами,
утеряно оно и нашими школами, долженствующими поддерживать его; что же ждать
дальше? Ведь, вероятно, студенты, напр. С.-Петербургской духовной академии и не
подозревали, чего они заслуживают с точки зрения церковных канонов за то
«порицание», которое они постановили сообща выразить Преосвященному Сергию за
то, что он отказался служить демонстративную панихиду по князю С.Трубецкому.
Ведь Церковь в своих канонах строго ограждает честь и достоинство епископов, и
резолюция студентов есть дело совершенно противоканоническое. 8 прав. IV Всел.Соб. прямо говорит, «что неподчиняющиеся своему
епископу аще будут клирики, да подлежат наказаниям по правилам; аще же
монашествующие или миряне, да будут отлучены от общения церковного». Если бы
даже распоряжение Ректора академии, Преосвященного Сергия, было неправильно с
христианской ли точки зрения вообще или с канонической, и в таком случае
студенты не имели ему права выражать своё «порицание», ибо не достоит просту
укорити священника (тем более епископа), или бити, или поношати или клеветати
или обличати в лице, аще убо и истина суть. Аще же постигнет сие сотворити, да
прокленется мирский, да отмещется из церкви, разлучен бо есть от Св.Троицы и
послан будет в Иудино место. Писано бо есть: князю людей твоих да не речеши
зла. (Номокан. при Больш.Требн., прав. 121). Для мирян, которые веруют в
Св.Церковь и правила её считают обязательными для себя, сохраняют всю свою силу
и значение два выше приведенные правила при всех случаях их жизни. Какую же
силу должны иметь канонические правила для клириков, а студенты духовной
академии вовсе не могут быть названы мирянами; они именно клирики в громадном
большинстве; они носят звание «чтеца вселенской Церкви», они посвящены в
стихарь и церковные каноны для них сугубо обязательны (см. Прав. Вас.Вел. 51).
Св.Церковь изрекает грозные прещения в частности и клирикам, кои досаждают
своим епископам: 55 прав. Ап. говорит: Аще кто из клира досадит Епископу, да
будет извержен. Сюда относится прямо и правило 34 VI
Вс.Соб., говорящее: Аще некие клирики, или монахи усмотрены будут вступающими в
соумышления; или составление скопища, или строющими ковы епископам, или
соклирикам, совсем да низвергаются со своего степени.