— О non[1], — сказала она. — С чего вы взяли? Я и не думала расстраиваться. Как говорят, знаете ли, за границей, крыша и есть представление.
— Прошу прощения, не понял, — сказал он.
— Так за границей говорят, — сказала она. — Ну, в Париже и других городах. Просто идете на вечеринку, и ее хозяин никого никому не представляет. Все понимают, что можно разговаривать с кем угодно, поскольку собрались друзья и друзья друзей. Comprenez-vous?[2] О, простите. Сорвалось. Надо мне перестать говорить по-французски. Только так это тяжело, ведь привыкаешь на нем тараторить. Я хочу сказать… понимаете, что я хочу сказать? В общем, я уж и забыла совсем, что на вечеринках людей друг другу представляют.
— Что ж, я очень рад, что вы не расстроены, — сказал он. — По крайней мере, для меня это замечательно. Только, может быть, желаете побыть здесь в одиночестве?
— О non, non, non, non, non, — сказала она. — Да нет же, Боже мой. Я просто сидела, всех разглядывала. С самого возвращения у меня такое чувство, что я тут ни души не знаю. Но так интересно просто сидеть, разглядывать всех, одежду и прочее. Такое чувство, будто с луны свалилась. Ну, вы же знаете, как это бывает после возвращения из-за границы, не правда ли?
— Никогда не бывал за границей, — сказал он.
— О Боже! — сказала она. — О, là-là-là![3] Неужели? Ну, слушайте, вам обязательно надо съездить, как только представится возможность, в первую же минуту. Будете в восторге. Совершенно точно, я это по вам вижу, будете просто без ума.
— И долго вы там были?
— В Париже больше трех недель, — сказала она.
— Вот в Париж бы я в первую очередь съездил, — сказал он. — Здорово, наверно.
— О, не говорите! — сказала она. — Меня так туда тянет, что просто свет не мил. О Paree, Paree, ma chère, Paree[4]. Просто чувствую — это мой город. Честно говоря, даже не знаю, как жить без него. Прямо сию бы минуту туда вернулась.
— Э, слушайте, не говорите так, — сказал он. — Вы нам тут нужны. По крайней мере, будьте добры, не уезжайте еще некоторое время. Мы же с вами только познакомились.
— О, как мило с вашей стороны, — сказала она. — Боже мой, американские мужчины так редко умеют разговаривать с дамами. Мне кажется, они все слишком заняты или что-то в этом роде. Здесь все так спешат, ни у кого ни на что нет времени, одни только деньги, деньги, деньги. Что же, c’est ça[5], я полагаю.
— Мы бы и для другого время нашли, — сказал он. — Можно было бы повеселиться. Тут в Нью-Йорке, по крайней мере, развлечений достаточно.
— Ах, этот старый Нью-Йорк! — сказала она. — Не могу представить, что когда-нибудь к нему привыкну. Делать здесь нечего. А в Париже все так живописно и так далее, грустить нет времени ни секунды. И все эти прелестные местечки, куда можно пойти и выпить, как только захочется. О, Париж удивителен!
— Я вам здесь сколько угодно прелестных местечек покажу — тоже можно зайти выпить, — сказал он. — За десять минут в любое могу доставить.
— Ну, это будет, не как в Париже, — сказала она. — О, всякий раз, как о нем подумаю, так сразу становится terriblement triste[6]. Вот черт! Ну опять. Да когда ж я запомню, что пора перестать?!
— Так, послушайте, — сказал он, — может, принести вам выпить сейчас? Вы же, наверно, еще совсем ничего… Чего бы вам хотелось?
— О mon Dieu[7], ну, не знаю, — сказала она, — я так привыкла к шампанскому, что просто… А что тут есть? Что тут вообще пьют?
— Ну, скотч с джином, — сказал он. — И потом в столовой хлебная водка должна быть, так мне кажется. По крайней мере, может быть.
— До чего забавно! — сказала она. — Забываешь об этих ужасных вещах. И чего только люди не пьют! Вот в Риме… Давайте джину.
— С имбирным элем? — спросил он.
— Quel horreur![8] — сказала она. — Нет, просто джину, так я думаю, — как это у вас говорится? — чистого.
— Сию минутку, — сказал он, ушел, быстро вернулся с двумя наполненными стопками в руках и одну осторожно поднес ей.
— Merci mille fois[9], — сказала она. — О черт меня подери! То есть спасибо, я хотела сказать.
4
О, Пари, Пари, моя дорогая, Пари (франц.) — героиня на французский лад произносит «Париж».