Русские играют в демократию. Никто из русских до конца в демократию не верит. Да, мы хотим свободы, хотим, чтобы нас не трогала просто так милиция на улице. Мы много чего хотим. Хотим откладывать с зарплаты деньги на учебу детям и путешествовать. И прочее. Но в демократию мы не верим. Нам навязали ее, а мы сделали вид, что уверовали. Но нет. Все же русские понимают, что власть — это не нанятый менеджмент (ужасно глупое и утопическое определение), а служилая часть общества. Ты во власти — ты служишь. Как священник служит, как врач и учитель служат. Как военный и милиционер служат. Да, ты себе не принадлежишь. И шкуру с тебя содрать можно в любое время, о чем ты сам знаешь. Есть за что. Так служи. Не отрабатывай и не зарабатывай, а служи. Старикам, бюджетникам, малышне брошенной, мамам-одиночкам, подросткам… Служи. Всему обществу. Русский человек только через служение жизнь понимает и благословляет. Потому в душе он монархист. Остальные схемы он понимает как лживые, хоть и не может аргументированно свою мысль пояснить. Но, пользуясь случаем, я отсылаю ваше внимание к статье К. П. Победоносцева «Великая ложь нашего времени». Там вполне разумно, даже холодно и отстраненно (можно и погорячей), описывается механизм хваленой демократии со всеми его тайными пороками, не всегда понятными обывателю. Константин Петрович достоин того, чтобы стать открытым заново именем.
Ну, а нам дальше жить, сколько Бог позволит. Кстати, и на выборы ходить, хоть в пользу их у нас веры мало. Жить и искать духовную подоплеку в происходящем вокруг вавилонском смешении. Везде ведь есть духовная подоплека. Жить и писать об этом. И обсуждать прочитанное.
Что впереди? (15 декабря 2016г.)
Есть эпохи, устремленные вдаль, словно стрела, выпущенная из лука. Мы не боимся преград. Если мы умрем, то другие пойдут дальше. Мы смело идем вперед, ибо там, впереди — счастье. Не столько даже счастье, сколько цель. Цель важнее. Цель и есть счастье. По Гегелю. Достигни цели и обомлеешь. Так жили внутри общеевропейской мифологемы многие поколения. Французы, американцы, немцы, мы (естественно). Все смотрели вдаль и ничего кроме счастья от дали не ожидали.
Гляньте теперь на скульптуру Мухиной у ВДНХ. Чистое воплощение смелого и бескомпромиссного движения вперед. Вперед, ибо там, впереди — цель. Отсюда этот мускулистый и тяжелый широкий шаг, как в атлетике; и это орудие труда, словно оружие, выброшенное по диагонали вверх. Смейтесь не смейтесь, а это знак целой эпохи, сделанный гениально. Это не примитив и не глупость, но характерный шедевр. Кто хочет плевать в советское прошлое, пусть так же смело плюет во всю Европу с 18-го столетия, как минимум, и доныне. Это именно Европа сблудила с идеей о земном счастье, зачала миф об абсолютно справедливом обществе и родила затем все новейшие войны и революции. Вплоть до сексуальных, гендерных и прочих. Так что любитель плевать в СССР пусть плюет во всю европейскую и американскую историю. Болезни ведь общие. Рывок к счастью, вперед — это художественно выраженное мировоззрение масс. Это Гоголь с его «птицей-тройкой», это Блок с его летящей «степной кобылицей». Эпоха мчалась. Оптимистически мчалась, уверенная, что впереди только счастье, одно лишь счастье и ничего кроме счастья. А задолго до этого весь европейский воздух был пропитан криками «На штурм!», «Марш, марш вперед!» и так далее. Здесь есть место и Марсельезе, и немецкому национальному возрождению, и американской мечте. Все рвались, как танки Гудериана — в Москву, вперед, опьяненные слепой верой в будущее непеременное (!) счастье.
Когда на земле с прочным счастьем не шибко заладилось, а вектор стремления к будущему счастью сберегся, то энергический бред перенесся в космос. Космические одиссеи Лукаса, наши «Москва — Кассиопея» и прочие подобные фильмы — это грезы одной и той же цивилизации, которая не нашла счастья на земле и перенесла свои болячки в надзвездное пространство. Но быстро стало ясно, что человек уносит все того же себя хоть на Альфа-Центавра, хоть в иную галактику. А раз себя, то и грех свой, и порочность свою. Космические киноистории ничем, кроме земных дрязг, разве что на орбите, не являлись. На кораблях, бороздящих космический холод, нечего было изображать, кроме тех же похотей, споров, страстей, что и на земле — в любом офисе или квартире. Бунт матросни на деревянном галеоне при Колумбе никак не отличался от бунта на космическом корабле будущего. Человек оказался замкнут (даже в фантазиях) внутри своего собственного мира, а будущее скисло со всеми яркими обещаниями. Скисло мифологическое будущее, понимаете?!