И нужно, чтобы люди любили землю, на которой живут. И молодежь не убегала из села, а люди городские, уставшие от города, возвращались в село — или в родовые гнезда, или создавали там эти самые гнезда, уже в зрелом возрасте. Нужна зарплата сельскому жителю, нужна работа, нужна востребованность в его рабочих руках. Чтобы взрослый приехал в село, ему, конечно, нужно сильно поумнеть.
Здесь нужно обладать неким ресурсом накопленного капитала и работоспособностью, сохраненной энергией для работы, чтобы приехать и создать себе какое-нибудь место жительства, и найти себе, чем заняться. Уже вдали от всего этого. Так, чтобы просыпаться с петухами и засыпать вместе с ними же. Когда они, так сказать, склоняют свои хохлатые головы, тогда и ты засыпаешь. Потому что ночь — это неактивное время для села.
Пусть об этом говорят на Алтае. Пусть об этом говорят в Краснодаре. Пусть говорят об этом в Карелии. Пусть говорят об этом в Дагестане, это тоже наши люди. И они говорят, что село сохраняет и духовную природу нашу, и оно же сохраняет нашу физическую выживаемость. Дворянские гнезда наших писателей, Тютчева, Тургенева, Толстого, — это родина нашей литературы, на самом деле.
Да вообще же, внимание к селу, внимание к человеку, работающему на селе, — это действительно благородное дело. И здесь нужен государственный ум и простое человеческое сердце.
Поэтому, друзья мои, если у вас есть родственники на селе, вы их не забывайте. Не только чтобы молоко из-под козы попить и внуков оздоровить на лето, вообще их не забывайте. Если у вас есть знакомый, например, батюшка в селе, и у этого батюшки в храме четыре бабки и один пацаненок пятилетний в алтаре, в длинном стихаре пономарит, то вы не забывайте этого батюшку, помогайте ему. Потому что умрет церковь в селе — умрет и само село. И еще рядом с ним несколько умрут.
И вообще, нужно потихонечку, так сказать, открывать для себя не Мальдивы. Надо открывать для себя родные просторы. Внутренний туризм, извиняюсь-таки, внутреннюю любовь к собственной стране. Надо открыть для себя и Владимирскую область, и Краснодарский край, и предгорья Кавказа. Открыть для себя северные холодные просторы, поближе к Белому или к Балтийскому морю. Это все наша земля: «Эта земля была наша, пока мы не увязли в борьбе. Она умрет, если будет ничьей. Пора вернуть эту землю себе». Помните, кто пел? Рок-певец пропел пророческие вещи.
Итак, земля, история, Родина, душа должны быть в поле зрения нормального русского человека. Стыдно, что мы говорим о том, что, вроде, прописная истина. Но хорошо, что мы говорим об этом. Потому что не для всех она прописная.
Любите землю. Она вам даст все. И ума, и силы, и свежего хлеба.
Традиционная европейская культура (7 сентября 2016г.)
Добрый вечер, дорогие христиане!
— Из книги Исход, стих 24, 25, 26. Почему после того как Господь является Моисею в Неопалимой купине, говорит ему что делать и куда идти, он потом появляется с намерением убить его? Смысл жеста Сепфоры — это обрезание?
— Вопрос, конечно, серьезнейший. Смотрите, кровь обрезания — это залог прощения. Не бывает прощения без крови. То есть если крови нет — нет прощения. Это библейский принцип. Чтобы было прощение — должна быть кровь. Древняя кровь животных, закалаемых на жертвеннике, прообразует кровь Христа на кресте. Крест — жертвенник. Христос — жертва. Кровь Христа омывает нас до сегодняшнего дня. Она невинна, непорочна, она достаточная с избытком, чтобы нам спастись. Но и обрезание — это тоже кровавая вещь. Обрезывается человек по приказу. То есть, даже если нет ножа, то каменным ножом. Обрезываются всегда, даже в субботу. То есть суббота ниже обрезания, потому что кровь. То есть нужно кровь пролить. То есть кровопролитие вменяется в обязанность. И между человеком и Богом существует некая кровь. Вот кровь пролита — как бы Бог доволен. Всё! Но дело не в том, что Бог хочет крови. Потому что если бы Он хотел ее, то дал закласть бы Исаака. Но нож в руке Авраама был удержан. То есть Богу кровь не нужна. Нужна кровь символическая, при которой кровь пролита, и человек жив. Вот обрезание — это такое старозаветное таинство, при котором кровь проливается, а человек живет. И совершается завет с Богом через кровь и боль, и крик, и плач маленького ребенка. Это все символизирует собой, что именно через кровь должно прийти прощение человеку. Ведь 8-дневный ребенок — он же невинный. Он некое подобие Агнца Божьего. Грехов лишних не имеет. Однако же плачет, и Его режут. Так что здесь мы имеем, наверное, дело с пророчеством и образом, указывающим на кровь Иисусову. По грехам. Он дитя. У Него грехов нет. Однако Его казнят и мучают. Кровь течет. И первое кровопролитие Христово — это тоже обрезание. Его тоже обрезали. Он тоже плакал, как ребенок. Так что здесь мы имеем дело с некоей тайной, тайной крови, тайной общения с Богом. Я и Ты общаемся друг с другом, и Ты хочешь крови — нужно, чтобы кровь пролилась. То есть, без пролития крови прощения нет. Поэтому Христос пролил кровь за жизнь человечества. Вот здесь мы прикасаемся к некоей тайне спасения и вообще жизни. Ведь рождается ребенок в крови. Страдает и в кровях рождается. Одно дело быть задушенным, другое дело быть зарезанным. Там кровь осталась, там кровь пролилась. Христос был распят. Он не был побит камнями. Кровь пролилась. И все это есть в некоем свернутом виде в обрезании. То есть дай мне кровь твою. А отцы сказали, между прочим, такую интересную заповедь: «отдай кровь и возьми дух». Кровь — это телесное, страстное. Вот гнев, уныние, похоть, зависть — это все кровные вещи. Нужно пролить кровь, чтобы быть духовным.