Это всё происходит только потому, что в это время кто-то где-то молится Богу за всё человечество. И раз это всё продолжается — значит, конечно же, эта молитва к Богу приходит, и мир, как говорил преподобный Силуан, действительно, как вы прочитали, процитировали, мир стоит и живет молитвой. Да, это правда. Это надо, конечно, усвоить своему сердцу и тоже молиться Богу не только за себя, но и так же о других.
Телефонный звонок: — Отец Андрей, я вам очень благодарен за то, что в одной из передач вы рассказали об отце Спиридоне Кислякове, замечательном проповеднике. Его книга «Воспоминания о пережитом» потрясла меня. Я считаю, что она достойна занять место в библиотеке любого христианина. Но, вместе с тем, я нашел другой его текст: «Исповедь священника перед Церковью». Где он, священник, прошедший Первую мировую войну, осуждает, даже проклинает слияние Церкви и государства, проклинает всякую войну, со всеми её свойствами и принадлежностями церковного благословения. Всё это считает явным отречением от Христа, от Его Евангельского учения. Самым трагичным моментом в истории Церкви он считает именно сращивание государства и Церкви в IV веке. Как вы относитесь к этому вопросу? Вы, человек, который относится к отцу Спиридону с уважением и с любовью? Пожалуйста, скажите ваше мнение.
О. Андрей Ткачёв — Я считаю, что отец Спиридон в данном случае был в очередной раз надломлен обстоятельствами своей жизни. Он несколько раз ломался, но ломался не так, чтобы совсем поломаться и ничего не делать. Но у него были серьезные переломы, например, во время миссии. Когда он миссионерствовал среди бурят, то однажды он понял, что он никого не крестил, только говорил о Христе. Т.е. он перестал вести людей к христианству, он просто с ними разговаривал. Там тогда ламы были просто адские, и они сказали ему: ваши Евангелия — это чистая слеза, и ваш Христос — это самый красивый и лучший человек в мире, и мы преклоняемся перед вашим учением, вашим Христом. Но пока вы сюда не пришли к нам — вы, европейцы; вы, христиане — мы не запирали своих дверей, у нас никто не воровал, а теперь появились воры. Наши мужчины не пили, а теперь начали пить. Наши женщины не изменяли мужьям, а теперь начали изменять. Почему так? Вы пришли к нам со святым Евангелием, которое красивей всего на свете, но за вашей спиной, на ваших плечах к нам пришли какие-то странные грехи, которых у нас не было. И он, все это выслушав, принял очень близко к сердцу. Как любого из нас на его месте, это его оскорбило очень сильно. И он прекратил Евангелизировать население, среди которого миссионерствовал, стал только молиться за них. И очень осторожно свернул свою деятельность.
Потом у него был очень серьезный перелом во время Первой мировой войны. Он увидал кресты на самолетах, немецкие самолёты были украшены крестами. И он, когда видел крест и бомбы вместе — испытал жуткое потрясение. Потом был на каторге, жил среди людей, был священником каторжан. И несколько раз в жизни, сталкиваясь с адом внутри человека, каждый раз из этого выносил болезненный опыт массовой неисцелимости и больших перекосов в жизни и в христианской цивилизации. Потом отец Спиридон пытался заниматься рабочим движением. Ходил к рабочим, пытался воспрепятствовать революции, т.е. хотел, чтобы рабочие начали молиться, читать Евангелие и жить по — христиански. Но и здесь была неудача, потому что рабочие массово ушли в социализм. Таким образом, отец Спиридон очень много в своей жизни пережил жутких переломов, которые каждый раз меняли его мировоззрение.