О. Андрей Ткачёв: — Пример можете привести?
Телефонный звонок: — Просто мне жалко, мне не хочется оскорблять память тех, которых я люблю. Я читала биографию поэта. Эта песня меня поднимает до самого синего неба.
О. Андрей Ткачёв: — Вы нас заинтриговали. Я извиняюсь. Будьте любезны открыть карты. Какая песня поднимает вас? Песня, рожденная из блуда, поднимает вас до седьмого неба? Будьте любезны назвать эту песню, кто ее написал?
Телефонный звонок: — «Здесь лапы у ели дрожат на весу».
О. Андрей Ткачёв: — Владимир Семёнович Высоцкий. А какой блуд, причем тут блуд? Где он в этой песне?
Телефонный звонок: — Мне очень жалко его жену.
О. Андрей Ткачёв: — Марину Влади?
Телефонный звонок: — Нет, конечно.
О. Андрей Ткачёв: — Первую?
Телефонный звонок: — Ну да. Для меня ужасно слушать всё это и знать, что человек…
О. Андрей Ткачёв: — Получается, как у Ахматовой: «Когда б вы знали, из какого сора растут стихи, не ведая стыда»…
Телефонный звонок: — Да, люди, которых я люблю и уважаю, создали многие вещи, которые прекрасны, и в них даже есть что-то христианское, духовное. А вот человек написал эти стихи, изменив жене. Как к этому относиться?
О. Андрей Ткачёв: — Как к этому относиться? Вы знаете, что в творчестве есть момент искупления, т.е. грех — он мотивирует творца на творчество в том смысле, что требует искупить сделанное, и душа болит. Это раненая или опаскудившаяся душа, душа заморившаяся хочет что-то пропеть такое, чтобы ей очиститься. И отсюда действительно рождаются многие гениальные вещи. Такова противоречивая природа человеческого творчества, т.е. творчество от Бога. Оно действительно, как Ахматова писала: из грязи растет какой-нибудь цветок. Красивый цветок вырастает из грязи. Что здесь скажешь? Это лишний повод посокрушаться о том, что люди грешны.
Но стихотворение действительно прекрасно. Если абстрагироваться от условий написания, то это стихотворение Высоцкого, конечно, великолепно. «Соглашаюсь хотя бы на рай в шалаше, если терем с дворцом кто-то занял». Это чудесное стихотворение. Оно вообще не Высоцкое, я бы даже сказал. Оно немножко лучше, чем Высоцкий в целом, потому что он мажорно-агрессивный, а здесь такая настоящая лирика! Глубокая, красивая. Что ж не будем судить людей. Пусть разберется Господь Бог с их совестью, душами, с их грехами. Хотя, конечно, жалко брошеных женщин. Жалко этих новоприобретённых, которые тоже будут брошены. В общем, бери и плачь, как 8 пожарников погибло. Высоцкий этот стих написал после блуда. Короче — сиди и плачь, потому что всё сикось-накось в человеческом роде. Но самое главное, что есть Силуан Афонский, и есть святые, которые Богу молятся за весь мир. За нас с вами.
Храм и книга. Цикл «Сила книги». Статья 8-я (24 октября 2016г.)
В своем культовом романе «Собор Парижской Богоматери» В. Гюго развивает мысль о противостоянии книги и здания, точнее — книги и храма. «Вот что убьет тебя», — говорит Гюго о книге, обращаясь к храму. Мысль весьма оригинальна. Согласно убеждению автора, все великое до Гуттенберга воплощалось в камне. Все идеи требовали стройплощадки, камня, резца, большого объема. А после изобретения печатного станка книга заявила свои права на распространение истины и всех превозмогла. Книга дешевле и легче таких громад, как древние соборы. Она распространяется по миру, как пух, влекомый ветром. Как солнечный луч, она неуловима. Ее можно положить в карман и нести куда хочешь. Тогда как храм требует огромных затрат при возведении и затем при эксплуатации.
Внутри храма живет ансамблем, группой, семьей все то, что потом разлетится на отдельные виды искусства. Вот он стоит посреди города, как великан. Крещение и венчание, пение и проповедь, икона, витраж и скульптура — все живет в нем так, как ягода, гриб и зверь живут в лесу. Органически. Естественно. Потом икона превратится в живопись и потребует себе отдельных залов и выставок. Вслед за ней каменными прыжками поскачет скульптура. Музыка запоет отдельно от Литургии, ораторство с кафедры переместится в парламент и на партийные трибуны. И они забудут о храме. Стыдливо забудут о том, что ему были обязаны столетиями своей напряженной жизни. Свои новые жилища они тоже назовут «храмами». «Храм искусства», «храм театра», «храм знания»… А начало этому уходу из-под купола Дома молитвы положило, по мысли Гюго, книгопечатание.