Телефонный звонок: — Добрый вечер, отец Андрей! С праздником вас и всех радиослушателей. Во — первых, низкий вам поклон за ваши труды. Во вторых вопрос такой. Дмитрий Ростовский, когда писал свои труды, когда писал жития, он опирался на жития Макария? Как вы думаете, почему мы в широкой продаже не видим житий Макария?
О. Андрей Ткачёв: — Жития Макария не были для него, мне кажется, рабочим источником. Всё-таки он был человек западной культуры. Нужно для себя это однажды уяснить и смириться с тем фактом. Дмитрий был человек западной культуры в пении. Он был музыкантом, сочинителем мелодий, разных текстов, в поэзии, в богословии. Сердце его было православное, а голова его была полна знаний, вполне сочетающихся с тем уровнем образования и благочестия, которое было в западной Церкви. Он был двойной человек. Сердцем абсолютно православный, но как образованный человек, он был полон западных знаний. Для него митрополит Макарий не был особо авторитетным источником. Он читал, в основном, западные книги. Там был Петер Скарга, известнейший, польского происхождения, католический латинский проповедник, который много проповедовал, учил, жития святых писал. Святой Дмитрий пользовался им. У нас и потом были такие вещи. Например, святой Тихон Задонский очень любил протестантского богослова Арендта. Он читал его с удовольствием, и он находил в нем вдохновения для себя, считая, что это хорошие книги, на хорошие темы. В этом нет ничего удивительного, такова природа нашей церковной истории. Мы постоянно сталкивались с западом, иногда пленялись им, иногда добровольно учились у него и собирали из него лучшее. Макария — да, мы не читаем. У Дмитрия была цель составить свод житий святых Вселенских плюс русских. А у Макария была цель составить свод житий только русских. Поскольку происходило собирание русских земель вокруг Москвы, а каждая земля имела своих святых — суздальцы, рязанцы, тверичи, омичи, архангелогородцы, новгородцы, они все имели своих святых, которых они не знали в других местах. В Москве знали своих святых московских, в Рязани знали рязанских, в Смоленске — смоленских. И знали только великих, которые прославились на весь мир, типа Сергея Радонежского, например, или Алексея Московского, а остальных просто не знали. Макарий хотел собрать воедино знания о тех святых, которые жили по самым разным уголкам этой огромной страны, которая начинала приобретать формы законченного государственного тела. Так что это несколько другое. Дмитрий писал уже жития святых всех тех, которые были в Каппадокии, в Италии или в Британии, в Риме, в Афинах, в Коринфе, в Сирии, в Африке, т.е. везде, плюс наши. Так что здесь нельзя в этом смысле сравнивать. Все они святые люди, Дмитрий свят без сомнения и митрополит Макарий свят. Но есть некоторые особенности и условности исторического бытия, которые ограничивают любого человека, в том числе и святого. Святые люди тоже ограничены условиями своего исторического бытия. На кого из святых ни посмотри — ты найдешь в нем нечто вечное, святое собственно. А одновременно найдешь в нем то, что соответствует духу или приметам времени. Это касается одежды, быта, пищи, языка, речи, привычек и прочего. Это всё интересно наблюдать, изучать для того, чтобы для себя составить картину живых людей. Святые — это же не ходульные персонажи, которые всегда одинаковые. Они вполне разные. Какой-то святой летал в аэроплане и говорил по телефону, а какой-то святой в горах где-нибудь жил и вообще не знал ничего кроме молитвы и Псалтыри. Это все имеет свои связи с конкретной эпохой. Вот такое отношение Дмитрия к Макарию, т.е. там разные задачи, цели, разные труды.