Есть миллиарды некрещеных людей, и между ними есть люди религиозно одаренные. И они могут начать ради Христа обновлять жизнь своего народа. Так было у Сергия. Это наш пример. XIV век, тьма тьмущая — монголы, земля не родит, чума, голод, разные нашествия. И вдруг раз — и Сергий. И молится. И до сегодняшнего дня на своих плечах тянет всю русскую землю. Однажды ушел в дебри — и там остался.
Поэтому я думаю, что когда мы считаем, что все закончилось, то мы спешим, реально спешим. Спешить не нужно, нужно спокойно и серьезно подумать: есть ли кто-то такой, кто бы на плечах своих мог нести тяжесть сегодняшнего мира? А вдруг есть?
Если нет такого человека — тогда конец. А кто такой?
Кто несет тяжесть сегодняшнего мира? Не знаю. Живут в одиночестве, никем не знаемые. Но раз мы живем — значит, кто-то молится Богу о нас о всех. О таких грешных, о всех. Вот такие люди и есть такие Сергии. В Библии, в книге Бытия рассказывается о разговоре Авраама с Богом о содоме. когда он понижал планку праведников. И Господь с ним разговаривал: столько пощажу и столько. А потом Он ушел и не разговаривал больше. То — есть некая граница разговора человека с Богом, но все — таки с Богом нужно разговаривать: пощади, помилуй. И раз мы живем — значит есть те, кто просят Бога, чтобы Он потерпел, подождал, помиловал. То — есть история мира очень связана со святыми.
Например, известен такой факт. В 1521 году Сергий и Варлаам Хутынский вышли из Царских врат и сказали, что Русь будет помилована. В это время Москва была в осаде. Они сказали: — мы помолимся — и все будет хорошо. Это один из немногих фактов, что они молятся, чтобы мы не погибли. Они просят. Говорят Богу: прости, пощади, помилуй. И мы это чувствуем. Чувствуем, что живем по милости Божией, по молитвам тех, кто молятся Ему.
Телефонный звонок: — Невинный, осужденный виновным, и виновный, осудивший невинного обманом или клеветой — разве должны они одинаково каяться, одинаково молиться, по одному алгоритму смиряться? Как же так — один все чувствует, другой ничего?
Одному больно, а другой в позитиве, потому что ему не больно, а правило для них одно? Т.е. Бог видит сердце человека, а мать-Церковь — нет? Вот мой вопрос — существуют или не существуют в Предании церкви какие-либо канонические различия в молитвенном правиле и покаянном каноне для злодея и для его жертвы?
— Вы подняли очень серьезный вопрос. Нельзя, конечно, одинаково судить жертву и палача. И те, кто кается — это одни, а те, кто не кается — это другие. Кающиеся люди — это одно, не кающиеся — это другое. Поэтому я думаю, что здесь мы с вами — ни вы, ни я не разберемся до конца. Но однозначно Бог разберется. То — есть это разный суд. Там палач и жертва. Там нашептыватель палачу, осуждающий, мотивирующий палача на казнь — это одно. И другое дело уже казнящий. Да, это все очень тонко. Ужасно тонко. Я не смогу здесь дать тонкие дефиниции. Но то, что суд будет разным — это точно. Одно дело тем кто стрелял, другое дело кем которые подписывали растрелять. Сам не стрелял но подписал, третье те кто взял под руки повели. Это все разное. Я понимаю ваш вопрос, но я замираю перед ответом, кого как Бог будет судить. Но я уверен, что разная вина у стукачей; у тех, кто подписывал приговоры; у тех, кто бил людей по застенкам; тех, кто тащил на расстрел; тех, кто стрелял; тех, кто закапывал. У всех у них разная степень вины.
Это очень непростая тема, и мне даже страшно про нее говорить.
Кто как грешил — тот так и накажется. Не знал одно, в простоте другое, осознанно третье. То — есть разное.
Телефонный звонок: — Где в Писании написаны слова Господа: «в чем застану — в том и сужу»?
— Нет таких слов в Писании. Есть в книге пророка Иезекииля слова о том, что если покаявшийся грешник к Богу обратится — то будет помилован. А если согрешивший праведник про Бога забудет — значит, будет наказан. Вот такое есть. А в принципе вот такие слова, буквально: в чем застану — в том и сужу, не ищите в Писании. Их там нет.