Я не могу представить войну. И не хочу представлять. Но я могу представить неожиданный стук в дверь среди ночи. Могу представить, как вскакивают с кроватей и покрываются липким потом жители дома, под утро услышавшие визг тормозов у своего парадного. И разлука с близкими, мучающая до тошноты, и вся страна, поющая блатные песни, потому что полстраны в лагерях. Это и многое другое я могу представить. И не надо мне говорить, что это не повторится. Не надо. Потому что революции, как скользкие гадины, выползают из развратного либерального чрева, а мы влюблены в либерализм. Потому что притуплённые удовольствиями нервы требуют особых наслаждений. И конечный предел наслаждений для грешника — это дикое насилие и невообразимый разврат. А потом — самоубийство. Всё это, собственно, и есть революция, если лишить её шутовского наряда, сшитого из громких фраз.
Из газетных хроник и телевизионных репортажей мне видно, что мир болен именно этим.
Тебя, революция, извиняет только твоя неизбежность и, может, ещё твоя безликая суть. Ведь ты и вправду — «призрак, бродивший по Европе», а теперь уже и по всему миру. Но это не извиняет твоего идейного творца и вдохновителя. Он уже справедливо проклят Богом, и ничто, кроме огненного озера, его не ждёт. И это не извиняет твоих рекрутов, которые готовы лить чужую кровь и чью кровь ты сама прольёшь непременно.
Я помещаю свой чернильно-бумажный крик в пустую бутылку и запечатываю горлышко сургучом. Быть может, носимая волнами, она ударится о борт парохода, плывущего в светлое будущее. Может быть, из любопытства её выловят, распечатают и прочтут содержимое.
Адреса своего я в письме не оставлю. За мной плыть не надо. Надо только прочесть письмо. Пусть не всем. Пусть только в кают-компании. А вдруг капитан заинтересуется содержимым и на следующее утро изменит курс.
Пётр и Павел (20 июля 2009г.)
Единство противоположностей
Кому и когда первому показалось, что церковная жизнь делает людей однообразными, так сказать, равняет по шаблону, — неизвестно. Но мысль эта, как и прочие сорняки, легко укоренилась. Голыми руками её не вырвешь. Мне же, как ни гляну на икону Петра и Павла, хочется и плакать, и смеяться. Радуюсь оттого, что такие разные — и вместе. Печалюсь оттого, что многим это непонятно. К ним — настоящее слово.
Трудно найти в мире людей, столь не похожих друг на друга, как Пётр и Павел. Начнём с семьи. Павел — девственник. Он хотел, чтоб люди подражали ему и, будучи свободными, всецело служили Богу. А Пётр женат. Христос приходит к нему в дом и исцеляет его тёщу. И потом в апостольских трудах супруга была его спутницей и помощницей. Семейный человек и старый холостяк — это люди с разных планет. Отметим для себя эту психологическую разницу, чтобы потом ещё более прославить Бога.
Пётр знает Христа во плоти. Звуки голоса, теплота рук, взгляд, совместные путешествия и молитвы прилепили сердце Петра к Иисусу Христу от начала. «Куда пойдём? У Тебя глаголы вечной жизни». Пётр был очевидцем многих чудес. Иногда с другими — Иаковом и Иоанном — на Фаворе и в доме Иаира,- а иногда и сам, как при ловле рыбы с дидрахмой во рту (подать на храм). Пётр привязался ко Христу особенным образом. Не только благодать влекла его, но и годы, прожитые вместе, сама неотлучность от Учителя. Павел же Христа во плоти не знал и даже этим хвалился. Иоанн Предтеча — это конец пророков и начало апостолов, то есть конец тех, кто говорил, не видя, и начало тех, кто видел и свидетельствует. Точно так же апостол Павел — конец апостолов и начало святых отцов, тех, кто не видел и не знает Христа во плоти, но знает Его сердцем и служит Ему не менее тех, кто вместе с Ним ел пищу.
Пётр прост. Что такое рыбак? Натруженные руки, запах солёной воды и жизнь впроголодь. Это у нас рыба дороже мяса. А если есть её каждый день и её же выменивать на хлеб и другие продукты, то отношение к ней будет другое. Рыбаку не до книг, не до высоких созерцаний. Он суров, и большинство его молитв — о хорошем улове.
Павел — мудрец. Он — знаток Закона. Каждая йота в священных книгах была им обцелована неоднократно. Он не белоручка, нет. В религиозных школах у евреев отроки вместе со святыми книгами изучали ремёсла. Из слов Закона нельзя сделать ни золотой венец, ни лопату. Это и не средство для личной похвальбы и не способ зарабатывать. Павел шьёт палатки. Нуждам его и тех, кто с ним, служат его собственные руки. Но главное в нём — это высокий пафос горящего сердца и широкая образованность. Эллинские поэты ему не чужды. Его послания столь обширны и тайноводственны, что Пётр — рыбак — находит в них нечто «неудобовразумительное».