Талант не облегчает жизнь. По мне, он больше крест, чем утешение. Вернее, он — утешение другим, но обладателю он — крест, который нельзя бросить. Крест, с которого снимают.
Мелкая душа мечтает побыть на день царём, на час — халифом. И это для того, чтоб нарядиться в «царское», покрутиться перед зеркалом и «сфоткаться». Ещё — отдать пару взбалмошных, бессмысленных приказов. Конечно, поесть на золоте, попить из серебра. А потом надо быстрее сматываться. Пока не рассекретили и не натолкали в шею. Или пока груз ответственности и реальное бремя власти не стали пригибать к земле.
Иначе думают те, кто родился на царстве. «Не хочу быть царём», — плакал наедине с воспитателем маленький Александр Второй. Жуковский, штудировавший с наследником всемирную историю, языки, литературу, понимал ребёнка. Понимал, но поднимал его ни свет ни заря и продолжал занятия. Положение обязывает. Царствовать — титанический труд.
Точно так же обязывает талант. Он ведь не изобретён. Он дан, и за его использование спросят.
Прожить легче и лучше с ремеслом. С тем, что не рвёт тебя в небо, но помогает устроиться на земле и быть полезным. Ремесленник понятен. Талант — далеко не всегда. Ремесленник согласен со вкусом и требованиями заказчика. Талант неуживчив. С Тарковским, например, было трудно работать. Никто не понимал, что у него в голове, почему одну сцену снимали по сорок дублей. Ради какой-то коряги или сухого дерева ассистент мог провести в поисках неделю. Кстати, Андрей Арсеньевич один из тех, кто не проповедовал «радость от занятия любимым делом». Для него работа была тяжёлой и обязательной. Как будто он, как генерал на фронте, получил из ставки главнокомандующего одному ему известный приказ и молча несёт на себе груз ответственности за его выполнение.
Талант отчасти напоминает святость. Любого человека можно научить неплохо рисовать или рифмовать слова. Но никого не сделаешь вторым Репиным или Мандельштамом.
Всем нужно стремиться к праведности. Но святость выше праведности. Она всегда неожиданна и неподражаема. К тому же, вблизи истинного таланта так же трудно долго находиться, как возле раскалённой печи. Здесь тоже со святостью скрыта схожесть.
Архимандрит Софроний в книге о старце Силуане говорит, что со святыми рядом тяжело. Святой живёт перед лицом Христа, а ты это чувствуешь, но далеко не всегда можешь это понести. К святому хорошо ходить за благословением или исцелением, но, получив просимое, нужно возвращаться. И Николай Сербский пишет, что льющийся к нам и всё оживляющий солнечный свет на самом Солнце представляет собой жуткие взрывы энергии, всплески и вихри огня. Таковы и сердца святых. Они льют нам тепло, но прячут от нас свою боль и борьбу.
Истинный талант в этом отношении сродни святости. Он непонятен, и мы видим только его фасад. Можно замереть в картинной галерее. Можно бежать с работы, как на свидание, к недочитанной книге. Можно, непонятно почему, плакать от звуков флейты или скрипки. Но мы так и не поймём, чего всё это стоило автору. А главное, как это тяжело — под земной шляпой носить небесные мысли.
Без твёрдой нравственной основы талантливый человек похож на воина в ночной сорочке. Ни одного доспеха. Ни один жизненно важный орган не защищён. Оттого они сгорают рано и гибнут пачками. Мистиков, прочно стоящих на земле подобно Баху, мало. Очень мало.
Талант делает обладателя отшельником поневоле. Если он интроверт и меланхолик, тогда всё в порядке. А если нет, то одиночество будет ещё одним звеном на кандалах избранности. Оттого гений бывает так чувствителен к простому человеку. Он, отделённый от обычной жизни, способен по временам смотреть на повседневность глазами Ангела — с жалостью и милостью. Отсюда, от бессонных ночей с пожарами мыслей, пастернаковское:
Мне к людям хочется, в толпу В их утреннее оживленье.
Потому и Моцарт, говорят, любил подолгу играть для простых людей. Даром. Просто так.
Есть, правда, гении, зелёные от злобы, любители противопоставить себя «толпе» и жёлчно рассуждать о «её» низости. Но это — другой куплет и из другой песни. Этих я в гении не записываю.
опять хочу вернуться к повседневной жизни. Кто-то сказал, что «красота — это талант». Согласившись с этой мыслью, не умолчим о том, что красивые люди редко бывают счастливы. Красивой женщине трудно прожить свою жизнь правильно. Слишком многие жадно смотрят на её красоту. Слишком велик соблазн превратить красоту в капитал и пустить в оборот с целью получения прибыли. К тому моменту, когда зеркало просигнализирует о приближении неумолимой старости, совесть вчерашней красавицы нередко похожа на портрет Дориана Грея. В отношении всех остальных талантов эта схема тоже может работать.