Радость спасения должна росой упасть на иссохшую душу. Иначе радость не воспримется и даже не ощутится. Прежде чем наполниться, нужно опустошиться. Успехи цивилизации родили в людях великую жажду, и множество душ почувствовали себя пустыми.
Законы мудры, и армия сильна, но не для этого живёт человек. Зрелища кровавы, и хлеб бесплатен, но даже плебею этого мало, если в нём жива совесть. Без высшей идеи и подлинного смысла вся жизнь — труп без души.
Мы не знаем, кто первый это сказал, но со временем взоры людей стали обращаться к Востоку. Оттуда стали ожидать Царя, Который вдохнёт в мир новую жизнь. В одной из эклог Вергилий воспел Младенца, Который сойдёт с неба и даст мир. Тогда лев утратит свирепость, а с вола снимут ярмо. Это было преломлённое в языческом поэтическом сознании, невесть как попавшее туда, пророчество Исаии о Младенце. Младенец родился нам — Сын дан нам; владычество на раменах Его, и нарекут имя Ему: Чудный, Советник, Бог крепкий, Отец вечности, Князь мира (Ис. 9, 6). Это при Нём волк будет жить вместе с ягнёнком, и барс будет лежать вместе с козлёнком, и телёнок, и молодой лев, и вол будут вместе, и малое дитя поведёт их (Ис. 11, 6).
Вера в Мессию искала себе пути и, как вода, проникала в самые малые щёлки. Стрелки на незримых часах двигались к той черте, за которой Август отдаст приказ переписать подвластную вселенную, и среди прочих людей в путь отправятся Иосиф и Святая Дева.
Она будет на последних днях беременности, и когда в Вифлееме Ей не хватит места, Она с мужем заночует в пещере. Там и родится от Неё «Отроча младо — Предвечный Бог». А рядом, над полем, которое сейчас называют полем пастушков, ангельский хор запоёт «Слава в вышних Богу, и на земле мир, в человеках благоволение».
Доколе ты будешь пьяною? (5 января 2012г.)
Народ наш пьет много. Это трагедия. Если угодно — разновидность массового самоубийства или, по крайней мере, бесполезное прожигание жизней, потенциально талантливых и по числу стремящихся к бесконечности.
Чего стоит один лишь Барков Иван Семеныч? Сын священника, ученик Ломоносова, талантливый переводчик Академии. На исходных — старт в небо. Но конец полета ужасен. Слава — от скабрезной поэзии, сколь легкой по стиху, столь и бесовской по смыслу. Все ниже пояса и все под своими именами-ругательствами. Пьянство беспробудное. Смерть от самоубийства в возрасте 36-ти. Способ прощания с жизнью кошмарен до неправдоподобия: в пьяном угаре падение в выгребную яму с последующим захлебыванием нечистотами. На прощанье записка: «Жил грешно — умер смешно»
На самом деле — ничего смешного. Горько и печально, что человек, которого ждет полет «через тернии к звездам», совершает падение вверх тормашками в дерьмо с летальным исходом. В этом жутком факте есть много печальной символики. И пока мы смотрим на Русь, как на птицу-тройку, воспетую Гоголем, она сама смотрит на нас глазами Мусоргского с портрета Репина.
Пусть не думает никто, что это лишь наша национальная особенность, лишь наше родовое пятно. Думать так значит лгать либо по невежеству, либо по злому умыслу. За много столетий до Воплощения Бога Слова пророк Михей говорил о евреях: «Если бы какой-либо ветреник выдумал ложь и сказал: «я буду проповедовать тебе о вине и сикере (крепком напитке)», то он и был бы угодным проповедником для этого народа» (Мих. 2:11)
В XVI-м веке эти же слова с гневом произносил Мартин Лютер, применительно к немецкому народу, и считал свих соплеменников забубенными алкашами. «Отъявленными пьяницами» называл англичан и их земляк Шекспир, и наш, Лермонтовым выведенный персонаж, Максим Максимыч. Любящих выпить и даже пьющих без меры народов на земле много. Чье-то пьянство бросается в глаза и становится подобием черты национального характера, кто-то пьет незаметно, но постоянно. Шотландцы сами о себе шутят, что владели бы они миром, если бы Бог не придумал виски. Да и сегодня в Европе, в пропорциях «чистый алкоголь на душу населения» первенство крепко держат «культурные» чехи, а не «полудикие» русские и не украинцы. Но видимо как-то по-особому пьет наш человек, что спивается быстрее и бесповоротнее, и теряет себя, превращаясь в нечто не совсем человеческое. Да и пьянство пьянству — рознь. Когда бравый солдат Швейк после семи бокалов пива раскраснелся в кабаке и шумно пускает ветры, то вроде так и надо. А вот Модесту Петровичу прибавить бы еще пару десятков лет к его коротким сорока двум. Так прибавил Бог пятнадцать лет к жизни царя Езекии ради молитвы Исайи пророка (См. 4 Царств 20: 1-11). А за Модеста Петровича Исайя не молился, и никто не молился, а если и молился, то не смог умолить.