Большевики «пешешествовали, яко по суху», и сказать, что Бог не видел, не знал этого, не творил это, было бы странным и ошибочным. Видел, знал и творил, а вот почему? — загадка. Бог взламывает наши мысленные схемы, помогает явно и чудесно, дарит победу тем, кто против Него. Сложно не сойти с ума и не потерять веру. Но именно нельзя делать ни того, ни другого. Нельзя «приватизировать» Бога и Его действие в мире. Нельзя уподобляться евреям, которые хотели сбросить Христа с горы, услышав от Него проповедь о чудесах, бывших при Илии и Елисее. Чудеса эти были совершены над язычниками — военачальником Нееманом и вдовой-финикиянкой.
Белые страдают за поруганный образ Родины и ее святыни. Белые умирают мучениками или, выжив, становятся изгнанниками. Красные, победив, берут валявшуюся под ногами власть и начинают творить «волю свою», странно допускаемую волей Божией. Многим кажется, что это — историческое недоразумение, нонсенс. Но годы идут, и «нонсенс» увеличивается в масштабах. С ним постепенно приходится смиряться, поскольку самый злой и нервный человек вынужден признать: советская власть пришла всерьез и надолго.
Мимо воли Божией? В том-то и дело, что нет. Если и волосы на голове посчитаны, то такие мощные политические процессы никак не могут обойти Всевидящее Око. Бог велит смириться. Проглядели, прохлопали зарождение дракона — теперь, когда он вырос и воцарился под ваши либеральные приветствия, терпите и платите ему дань. Видимо, так звучит вывод.
Из всех времен, которые были и будут, меня интересует то время, которое есть. История творится не нами, и мир меняется без нас. Мы живем в этом меняющемся мире и пассивно пользуемся плодами его перемен. Политика, это мирское таинство управления жизнью, либо оставляет нас безучастными, либо превращает в лизоблюдов. Такой подход к жизни грозит большими наказаниями. Бог и сегодня, как когда-то на Сиваше, может почему-то (у нас не спросясь) позволять, допускать самые дерзкие социальные и научные эксперименты. И мы, видя, как сатанеет мир, будем склоняться к мысли, что Бог ушел из истории. А на самом деле это мы покинули историю и свою ответственность за ее ход. Боюсь, что некий комсомолец, строивший БАМ, может быть временами Богу угоднее, чем некий мечтатель о былой славе старины и о граде Китеже. По крайней мере, труды первого Бог может благословить, а мечты второго, бесплодные и тщеславные, не благословит никогда.
«Оторопь берет меня и голова кружится, — писал один умный человек другому душевному человеку, — когда подумаю о разнице между тем, какова должна быть роль Православия в мире и какова фактически эта роль».
Это мы должны были бы, возвращаясь к Сивашу, идти по морю, как по суху, и гнать атеистов до самого Белого моря. Но у них было дерзновение, а у нас — нет. У них было видение будущего, сама идея устроения жизни, а у нас были только сентиментальные воспоминания о прошлом и обрывки скудных знаний по истории Отечества. Тот, у кого нет видения будущего, всегда будет побит тем, у кого это видение, пусть даже и неправильное, но выстраданное и любимое, есть. Качество нашей будущей жизни, таким образом, есть ответ на вопрос: есть ли у нас видение будущего, его предчувствие? Есть ли у нас хоть какие-то ответы на вопросы, которыми засыпает нас жизнь?
Кто мы — мечтатели о великом прошлом или творцы сколько-нибудь сносного будущего? К кому будет близок Господь в грозный час исполнения пророчеств?
Вопросов много. Тревоги много.
И пока земля не дрожит, то и дело слышишь: да бросьте вы мудрствовать!
Но когда задрожит земля, те же люди скажут: что же вы сразу не сказали, что это не шутки?
Быть священнику в школе, не быть ему там? That is the question (12 июля 2011г.)
Для начала нужно спросить самого священника: он хочет ходить в школу для работы, для бесед с учениками, или это ему нужно, как зайцу пятая нога? Всегда довольно людей, готовых сказать: нас не зовут — мы и не движемся; нас не пускают — так тому и быть.
Священник Анатолий Денисов проводит занятия с детьми. Село Спас-Водога. 1990-е гг.
У детей нужды в священнике не может быть по определению. Вся школьная система воспринимается ими, как аппарат насилия над счастьем детства. Чтобы понять, насколько эти мысли неверны, нужно повзрослеть. Польза от священника в школе может быть осознана самими учениками лишь со временем. Поначалу нужду в священнике ощущают взрослые.
Взрослые видят сатанеющий мир. Если они и не понимают, то непременно чувствуют, что надо укреплять берега. Иначе скоро всех смоет. Вот они и просят прийти к ним в классы, поговорить по душам, наставить, разъяснить. Просят те, кто сам нашел дорогу к храму и ощутил, насколько спасительно и освежающе действие Бога на измученную душу. Те из преподавателей, кто этого не пережил, священника в школу звать будут вряд ли. А те, кто пережил, будут звать, но не всякого.