Неправильно понятое священническое служение очень быстро приводит к растрате всех душевных сил. Ум, скучая на молитве, ищет постоянно того, чтобы занять себя какой-то активной деятельностью. Поэтому в душу входит опустошенность, нередко уныние и даже отчаяние, как следствие полного отсутствия личной молитвы. Душа такого горе-пастыря, когда берется помогать миру, может только усилить его бремя. Сердце священника, не стремящегося к стяжанию молитвы и благодати, быстро «затемняется», что и является истинной причиной его т.н. «выгорания».
Святость – это уподобление Христу вплоть до полного с Ним единства, а грех – это отпадение от Него, предательство Бога и собственной личности, которая без Него – ничто. «Дух дышит, где хочет» (Ин. 3:8). И Он прекрасно обходится без цитат, не нуждаясь в опоре на слова. В Нем исчезают все определения и понятия, потому что Дух живет Святой Благодатью.
Через кого с нами будет говорить Бог при новом мировом порядке
Евангельское чтение воскресного дня рассказывает нам о первом делателе Иисусовой молитвы.
«Иисус, Сын Давидов! Помилуй меня!» (Лк. 18:38) – кричал из темноты своего внутреннего мира слепец, стремящийся к свету дня. Так же и наша душа в непрерывной покаянной молитве «Господи, Иисусе Христе, помилуй мя» ищет Света Невечернего, незаходимого Солнца нашей души, Жизни, пропитанной бессмертием.
Оглядываясь на свои прожитые годы, отданные научно-преподавательской работе, на нынешних бакалавров и магистров богословия («специалистов в области религии», как написано в их дипломах), на некоторых пастырей, которые любыми способами хотят приобрести научную степень, звание, для увеличения, как им кажется, весомости своего авторитета, понимаю, что этот путь, на самом деле, еще никого не привел к Богу.
Не раз мне приходилось наблюдать богословские диспуты и споры, где никто не говорил для другого, а только для себя, любуясь своим умом и эрудицией. Малейшие разногласия выявляют всю хрупкость единства, в центре которого нет любящего и любимого Христа. Сколько же нужно времени всем этим людям, чтобы понять простую вещь – умные слова пусты, добрые – хороши, но нет ничего лучше молитвы. Только она может сделать то, на что не способны ни красивые слова, ни глубокие философские рассуждения. Пройдя какую-то часть жизненного пути ложной дорогой, невозможно вернуться обратно таким, каким ты был в самом его начале. Невозможно нырнуть в мир и вынырнуть из него таким же, каким ты был прежде. Так или иначе, но к душе все равно присосутся пиявки ложных мыслей и представлений.
Любовь к миру на самом деле есть одна из форм одержимости и болезни души.
Бегая, как белка по замкнутому кругу суеты, христианин может сражаться только за одну победу – чтобы не стать хуже, чтобы «не жить, как все». Стать лучше можно только выйдя из мира полностью, всем своим существом, умом, чувствами и желаниями. Но для этого нужно убить дух мира в самом себе. Тот, кто решится на то, чтобы не отдавать миру ни ум, ни сердце, ни душу, быстро получает благодать, которая делает его небожителем еще здесь, на земле.
«Погружаться в дела с головой» – значит отдавать себя суете полностью. Для христианина это все равно, что пустить воду в лодку и пытаться в ней плыть дальше. «Вода» этого мира – наши страсти, помыслы, желания. Как раз они-то и топят наш ум, убивают душу и умерщвляют сердце. Только стяжавший бесстрастие человек знает, как помочь миру и тем людям, которые его окружают. В противном случае погибнут оба – и спасающий, и погибающий. Человек, не стяжавший благодати и учащий других тому, как ее нужно стяжать, похож на сердобольного гребца, который, не умея плавать, бросается в воду, чтобы помочь утопающему. Погружаясь в мир с головой для того, чтобы ему помочь, и не имея при этом водолазного снаряжения благодати, душа гибнет, не принеся никакой пользы ни себе, ни другим. Поэтому так важно для нас иметь добродетель духовного рассуждения. В отличие от обычного мышления оно является величайшим искусством интуитивной, Богом данной мудрости, ничего общего с обычной человеческой логикой не имеющей.