Особое внимание отец Павел уделял духовному окормлению лагерей советских военнопленных. Он также принимал активное участие в антифашистском движении, за что подвергся аресту. Но, не имея достаточно улик, гитлеровцы вынуждены были его отпустить. В дни освобождения Франции от фашистов отец Павел, который к тому времени уже стал игуменом, часто выступал перед горожанами с пламенной проповедью. Исхудавший, с ввалившимися глазами, в потертой старенькой рясе, он весь горел радостью и заражал ею людей. Игумен говорил, что «победа несомненна и близка, что вот он – Свет приближается с Востока, Свет разгонит тьму человеческой лжи и ненависти, в Свете этом сгорят насилие, неправда, угнетение, рабство».
– Что же будет с нами, отец Павел? – спрашивали его русские люди, томившиеся на чужбине.
– Знаю, что нет в мире страны более справедливой, более благородной, более великодушной, чем наша Родина. Верю в то, что увидит она наши горькие муки и простит нас. Верю в великое чудо встречи с ней, – отвечал им священник.
В октябре 1947 года игумен Павел решается на переезд в СССР. Вот как он сам это описывает:
«Правительство нашей страны пошло нам навстречу и дало возможность осуществить наше давнишнее желание вернуться на Родину. Еще в прошлом году велась ложная пропаганда вокруг нашего отъезда. Говорили, что никогда нас на Родину не отправят, а если и отправят, то сошлют в Сибирь и будем мы там прокладывать дороги. Запугивали даже расстрелом. Но вот каждый круг колеса нашего поезда приближал нас к вожделенному пристанищу. Трудно описать то состояние, которое мы испытывали, приближаясь к родной земле. Мы считали километры, часы и даже минуты, которые, нас отделяли от границы нашей страны. Но вот, пришел момент, когда наш поезд оказывается на родной нам земле. Как мы благодарили Господа за то, что Он нас сподобил такой великой радости! Приехали мы с моими спутниками в одиннадцатом часу вечера в столицу нашей Родины. Она только что отпраздновала тридцатилетие Советского Строя, и вся была еще освещена и так красива!»
Игумен Павел (Голышев) был принят в братию Свято-Троицкой Сергиевой лавры, где три года исполнял послушание казначея и проповедника. Исполнял он также обязанности переводчика французского языка при иностранном Отделе Московской Патриархии. В сентябре 1950 года Учебный Комитет при Священном Синоде назначил его преподавателем в Одесскую духовную семинарию. С 1953 года он уже архимандрит и преподаватель Ленинградской академии и семинарии. Последним местом служения отца Павла в качестве приходского священника был Ставрополь. Люди, близко знавшие своего пастыря, говорили о нем как о человеке святой жизни.
Пермский архиерей
В июле 1957 года происходит хиротония архимандрита Павла в епископа Пермского и Соликамского. Назначение владыки Павла на кафедру совпало с началом очередного этапа налогового регулирования религиозных организаций. Согласно постановлениям Совета Министров № 1159 и № 1160 приходы и монастыри ставились в очень сложное материальное положение. Через год последовал указ об ограничении совершения треб духовенства на квартирах и в домах верующих, а также проведения религиозных мероприятий под открытым небом.
Епископ Павел прибыл на самолете в Пермь с одним портфелем. На вопрос епархиального секретаря: «Владыка, где же ваши вещи?» святитель ответил: «Я монах, все мои вещи в этом портфеле». В тот же вечер он возглавил всенощное бдение в соборе.
Новый архиерей, выросший в эмигрантской среде и имевший большие связи за рубежом, вызвал у местных властей нескрываемую тревогу. Председатель Совета по делам Церкви Г. Карпов, боясь утечки политического негатива за рубеж, проинструктировал уполномоченного Перми относительно взаимоотношений с епископом: «Павел долгое время находился за границей, недавно посвящен во епископа, и некоторые вопросы ему мало знакомы. Ваши рекомендации надо делать умело и осторожно, чтобы они не воспринимались им отрицательно и не нарушали сложившихся взаимоотношений в работе». Такая политика была обусловлена в том числе и частыми поездками владыки Павла за рубеж в составе церковных делегаций. Во время одной из них Югославский президент Иосиф Тито даже подарил ему свой кожаный портфель.