— Вот, Книга Иова. Девятая глава. Хима — это Плеяды, а Кесиль — это тот самый Орион, что за ними гонится.
— Это и были те слова о Боге, которые вас впервые поразили? — спросил я.
— Нет. Я тогда ничего не запомнил. Только удивился, что про созвездия в Библии написано. Все это я потом нашел, и прочел, и понял. Просто Евгений Борисович что-то сдвинул во мне, заинтересовал, что ли. Он наперед сеял, сеял в надежде, что у кого-то в душе семя не погибнет, но прорастет. Кстати, там у Иова об этих созвездиях еще сказано. Хотите, найду?
Он полистал Книгу и через минуту прочитал: «Можешь ли ты связать узел Хима и разрешить узы Кесиль? Можешь ли выводить созвездия в свое время и вести Ас с ее детьми? Знаешь ли ты уставы неба, можешь ли установить господство его на земле?».
— А кто такая Ас?
— Ас — это Большая Медведица. А про узлы вы поняли? Нет? Плеяды, они распущенные, как локоны.
Бог спрашивает: «Можешь ли их связать?». А Орион переплетенный. Господь говорит: «Можешь ли его развязать?». То есть, «что ты можешь такого, чтобы Мне указывать?». Это ведь в последних главах говорится, там, где Бог Иову явился и смиряет его.
Мой сосед опустил глаза в Книгу и прочитал еще: «Нисходил ли ты во глубину моря и входил ли в исследование бездны? Отворялись ли для тебя врата смерти, и видел ли ты врата тени смертной? Обозрел ли ты широту земли? Объясни, если знаешь все это».
Турбины ровно урчали. Мой сосед замолчал. Я смотрел в окно на взбитую облачную перину. По сути, я обозревал широту земли, и рождался во мне от этого скорее трепет, чем восторг. Слишком уж немощен летящий по небу человек. И он, и его механизмы — в руках Господа, Которого совсем не хочется искушать, особенно вспомнив историю Иова.
Мы помолчали, и сосед мой даже подремал. Но через некоторое время разговор продолжился.
Этот молодой монах оказался очень интересным рассказчиком. Оказалось, что астрономия — его увлечение, и даже в монастыре у него есть небольшой телескоп.
— А начальство не ругает? Вам можно заниматься подобными вещами? — не удержавшись, спросил я.
— Да, поначалу отец игумен бурчал, — улыбнувшись, ответил он. Даже Писание цитировал. «Дабы ты, взглянув на небо и увидев солнце, луну и звезды и все воинство небесное, не прельстился и не поклонился им и не служил им».
— А вы что?
— А я говорил, что служить звездам не собираюсь; что через звезды язычники узнали о Рождестве Спасителя; что в псалмах сказано: «Хвалите Его, солнце и луна, хвалите Его, все звезды света». В конце концов он мне разрешил в воскресной школе при монастыре детям про астрономию рассказывать. Да и сам ко мне иногда заходит в телескоп поглядеть.
— Жаль, что у меня в школе не было такого учителя астрономии.
— У вас наверняка был другой учитель, по другому предмету. То есть был кто-то, чье имя не забылось и чьи уроки вам в жизни пригодились.
Я стал вспоминать далекие школьные годы, перебирать имена, лица, предметы, чтобы понять, был ли у меня в жизни такой преподаватель, который бы заронил в моем сердце драгоценные зерна. А мой сосед между тем продолжал:
— Я только в монастыре понял, что любой школьный предмет может тайно о Боге свидетельствовать. Математика говорит об идеальном мире, о бесконечности. Биология заставляет изумиться гармоничной сложности и глубине творения. Про историю и литературу я просто молчу. Это, так сказать, почти богословские дисциплины. Если бы они преподавались так, как надо, можно было бы всех к Богу привести.
— А как надо?
— А надо говорить, подразумевая Бога.
— Простите, не понял.
— Это от учителя зависит. Если учитель веру имеет, и Бога боится, и детей любит, то он не будет часто и открыто о Боге говорить. Он будет о Боге думать, будет стоять на уроке перед Его лицом и говорить о своем предмете. Дети тогда, сами не зная почему, его предмет полюбят. Почувствуют. Разум не заметит благодати, а сердце, как более тонкий орган, все считает и поймет. Не сразу, конечно.
Я ведь подружился с Евгением Борисовичем, в гости к нему ходил, он мне книги давал читать. А все равно только лет через десять после школы понял, что он учил нас не тому, о чем говорил, а гораздо большему. Биолог, тот только про тычинки и пестики твердил, да про происхождение человека от обезьяны. А ведь природа — это раскрытая книга творения! Читай и изумляйся.
— Скажите, а где таких учителей выпускают?