Волей торгуют все или почти все. В этом горько признаваться, но если не признаться, то будет еще горше. Если бы птицы были похожи на людей и умели клеить на столбах объявления, мы могли бы прочесть такие тексты: «Меняю бескрайнее синее небо на золотую клетку и регулярное питание». Собственно три последние строчки из приведенных Пушкинских говорят об этом же:
Торгуют волею своей
Главы пред идолами клонят
И просят денег да цепей.
Вот вам моя воля. Дайте денег. Согласен на цепи.
Чтобы совсем уж с ума не сойти и создать иллюзию относительной свободы, человек может иногда побыть дайвером или альпинистом. Но потом — назад, в тюрьму, потому что там хорошо, там сейчас — макароны.
Слово «свобода», лишенное мысли о Боге, о искуплении тела нашего, до наступления которого мы «стенаем сами в себе» (Рим. 8:23), есть какая-то насмешка и издевательство. Свобода без Бога есть некая смрадная ложь. А всякая смрадная ложь, жонглирующая священными понятиями, есть идол. Именно это — идол, а не что-либо другое.
В городах действительно «главы пред идолами клонят», и самых любимых болванчиков штампуют политика и коммерция.
Человек спокойно смотрит ролики о паразитах в матрасе или о хлорке в водопроводной воде. О паразитах в общественном сознании и о хлорке в собственной голове человек уже слушает с гораздо меньшей степенью толерантности.
Алеко у Пушкина — гордец. Убежав из города, он на природе проливает кровь, странно сближаясь с другим литературным персонажем — Шукшинским беглецом из лагеря в рассказе «Охота жить». Там, наоборот злодей с волчьими повадками бежит из мест лишения свободы именно в город, где слабые и разнеженные люди боятся смерти и тех, кто не боится убивать.
«Ты не знаешь», — говорит беглец охотнику, которого в конце рассказа предательски застрелит, — « как горят огни в большом городе. Они манят. Там милые, хорошие люди, у них тепло, мягко, играет музыка. Они вежливые и очень боятся смерти. А я иду по городу, и он весь мой. Почему же они там, а я здесь? Понимаешь?»
Это еще она проблема городов, которые, чем больше по размеру, тем страшнее на окраинах. Маня теплом и сытой праздностью, они способны ужаснуть подлинными джунглями, куда лучше не заходить с наступлением сумерек.
В отечественном кинематографе этот контраст выражен в фильме Балабанова «Брат». Для доброго немца Гофмана город это безликая сила, способная любого изломать. А для Данилы это место жительства массы слабых людей. И Данила без страха ходит по шумным улицам с плеером в ушах, потому что сам может убить, кого хочешь.
Двусмысленность — одна из характеристик нашей жизни. Срубая лихо голову одной проблеме, мы вскоре обнаруживаем уже две головы на месте недавней смертельной раны. Со временем и руки устают, и лезвие тупеет, а сложности все умножаются на глазах у сражающегося со сложностями человека.
Дело не в городах и не в бегстве от них. Дело в самом человеке, который, куда бы ни пришел, всюду приносит себя самого, причем себя испорченного. Так и заканчиваются «Цыганы». Укорив вначале городское рабство и воспев природную простоту, Пушкин заключает все же, что:
Счастья нет и между вами,
Природы бедные сыны
И под издранными шатрами
Живут мучительные сны.
Александру Сергеевичу спать до Страшного Суда, в надежде на милость Бога и людские молитвы. А нам жить еще, сколько Бог даст, всматриваясь в черты окружающей жизни и пытаясь понять ее. Для чего, собственно, и книги пишутся, и разговоры разговариваются.
Не только верить, но верить и служить (28 декабря 2012г.)
В Христа нельзя «просто верить». Во-первых, «просто веры» нет. Есть исповедание, прошедшее через испытания и соблазны, имеющее крепнуть с годами и в конце сильно отличающееся от первого опыта веры — наивного и радостного. Путь веры, есть путь, похожий на «американские горки», которые в самой Америке называют «русскими». Это путь с крутыми подъемами и головокружительными спусками. И по этому пути нельзя идти налегке. Нужно идти, взяв крест.
Одной из разновидностей крестной тяжести есть крест служения.
Апостол Петр говорит так: «Служите друг другу, каждый тем даром, какой получил, как добрые домостроители многоразличной благодати Божией» (1 Пет. 4:10) Очевидно, этот призыв имеет прямое отношение к Самому Господу, который не пришел на землю принимать служение, но Сам пришел послужить и отдать душу за многих. «Служите друг другу». Разобьем первого идола, стремящегося затмить своей громадностью солнце. Скажут некие: «У нас нет ни сил, ни знания, ни талантов». Эти речи и есть идол, ложный бог, мешающий служить Богу Живому. Пусть грудь у него медная, а голова золотая, но ноги все равно глиняные. От сильного удара он пошатнется, а то и рассыплется. Пусть молотом бьющим будут слова: «Бесталанных людей нет!» Каждый имеет талант, да и не один. Каждый! Под действием Духа Святого таланты способны расти и проявляться, и сели ты не знаешь своих талантов, то грех тебе. Мы не знаем себя. А что же мы тогда можем вообще знать, если мы себя самих не знаем? Но разве не сказали древние «Познай себя самого», и разве эти слова не вспахивали ниву сердец для будущего евангельского посева? Итак, всякий из нас обязан, склонившись на колени, спрашивать часто у Творца своего: «Скажи мне, кто я? Покажи мне меня самого. Кто я сейчас, а кем должен быть?» Если Бог найдет нас верными и покажет нашему сердцу нечто, то заранее свяжем себя обещанием гадости свои оплакать, а таланты свои употребить на пользу.