"Будьте добры, оставьте зонтик!" Мне случалось бывать в церквах и оставлять свой зонт в построенных под средневековый стиль портиках; мне приходилось втискивать между его спицами сотни лет богатой событиями истории. Я присутствовал на многолюдных собраниях, устраиваемых под самыми священными лозунгами и притязающих решать величайшие проблемы, - и каждый раз при входе у меня отбирали мой зонт, до отказа набитый всеми христианскими добродетелями и терпимостью. Насколько я могу припомнить, мне всю мою жизнь приходилось либо подчиняться вежливому приказу "Будьте добры, оставьте зонтик!", либо отказываться от права на вход.
Дойдя до этих строк, я хотел было опять обратиться к Йорику, но тут я услышал весьма вежливый голос, предлагавший мне "предъявить номерок и получить зонтик". Я с успехом мог бы обойтись и без номерка, потому что мой зонт был единственным на вешалке Хэмптон-Корта, где я снова очутился, сам того не заметив, обойдя кругом весь дворец. Тем не менее я вручил номерок, снова обрел свой зонт и, раскрыв его, вышел вместе с моей маленькой причиной под проливной весенний дождь, в шуме которого в этот день уже чувствовалось приближение лета.
1 мая 1858 г.
ОБЪЯВЛЕНИЕ В "ДОМАШНЕМ ЧТЕНИИ" О ПРЕДПОЛАГАЕМОМ ИЗДАНИИ "КРУГЛОГО ГОДА"
Перевод И. Гуровой
После выхода в свет завершающего номера "Домашнего чтения" журнал этот сольется с новым еженедельником "Круглый год", и название "Домашнее чтение" станет лишь частью титульной страницы "Круглого года".
Проспект этого журнала гласит:
"Обращение
Девятилетнее существование "Домашнего чтения" - вот лучшее поручительство за дух и цели "Круглого года", какое только может найти публика.
Покидая журнал, перестающий выходить, и собираясь отдать все силы журналу, вступающему в жизнь, я имею счастье сохранить весь свой редакционный штат и то литературное и деловое сотрудничество, которое превращает мой труд в радость. В некоторых важных отношениях я получаю возможность ввести значительные улучшения. Но пусть они сами говорят за себя, когда придет срок.
Девять лет я из недели в неделю искал то слияние даров воображения с подлинными чертами жизни, которое необходимо для процветания всякого общества, а теперь Этим поискам будет отдан весь "Круглый год". Старые еженедельные заботы и обязанности уходят в прошлое, но лишь для того, чтобы, внушая еще большую любовь к обещая еще более светлые надежды, вернуться в настоящем и будущем.
В моих планах, исполнению которых будет посвящен "Круглый год", я рассчитываю на гораздо более широкий круг читателей - и круг, неуклонно растущий. И я уверен, что надежды мои осуществятся, если они заслуживают осуществления.
Цель моего журнала ясна, и он будет неуклонно стремиться к ее достижению. Его страницы покажут, ради какого благого намерения принят их девиз и насколько верно и горячо рассказывают они
повесть наших жизней из года в год.
Чарльз Диккенс"
С тех пор, как появился этот проспект, успел выйти в свет и сам журнал - уже пять недель он говорит сам за себя. Его пятый номер выходит сегодня, и его тираж по самому скромному подсчету втрое превосходит былой тираж "Домашнего чтения".
Рекомендуя теперь нашим читателям "Круглый год", мы можем лишь еще раз заверить их, что и впредь будем верно и неустанно служить им, ибо это - и главный труд, и главная радость всей нашей жизни. И в том, что мы уже делаем, и в том, что собираемся делать, мы надеемся достичь всего, что может дать искренность и преданность цели.
Мы отнюдь не думаем, что можем удовлетвориться качеством этих страниц и почить на лаврах. Мы понимаем, что это лишь начало нашего нового пути, и весело отправляемся в путешествие, где перед нами всюду развертываются новые прекрасные дали, от души приглашая наших читателей - и без грустного расставания, омрачающего большинство путешествий, - делить с нами его радости круглый год.
28 мая 1859 г.
"ПУСТОМЕЛЬСКИЙ БЛЕЯТЕЛЬ"
Перевод И. Гавриловой
В данном случае за перо берется частное лицо (хотя не совсем чуждое сочинительству), дабы разоблачить заговор самого ужасного свойства; заговор, подобный ядовитому анчару Явы, о котором автор этих строк в ранней юности сочинил поэму (хотя и не совсем лишенную длиннот), каковая поэма была столь лестно встречена (в кругах, не совсем чуждых критическому мнению), что ему посоветовали даже издать ее, и он бы воспользовался этим советом, если бы не соображения частного порядка (не совсем свободные от страха перед издержками).
Кто же сей муж, отважившийся разоблачить гигантский заговор во всей его чудовищной гнусности? Это житель города Пустомельска, пусть весьма скромный житель, но англичанин и человек, который никогда не потупит взора перед суетной и глумящейся чернью.
Пустомельск не притязает на громкую славу своих сынов. Однажды наш простой британский монарх Генрих Восьмой чуть было не посетил сей град. И задолго до того, как начала издаваться газета, в коей появится это разоблачение, Пустомельск развернул знамя, что и по сей день развевается на его крепостных башнях. Знамя, о котором я упомянул, это "Пустомельский Блеятель" - листок, содержащий последние новости, приводящий рыночные цены вплоть до часа, когда он поступает в набор, и представляющий собой весьма полезное средстве местной рекламы, плата за которую взимается по таксе со значительной скидкой в зависимости от гарантированного числа публикаций.
Тщетно было бы распространяться о подлинной россыпи талантов, составляющих грозную фалангу ленников "Блеятеля". Достаточно для нашей цели указать на одного из наиболее одаренных и наиболее многообещающих из тех, кто составляет гордую славу Альбиона, и оправдавшего бы эти ожидания, если бы не происки антианглийского заговора, пустившего свои корни вглубь и вширь. После такого введения излишне указывать более прямо, что речь идет о лондонском корреспонденте "Пустомельского Блеятеля".