Однако доброе дело, в котором вы все - люди разных партий и разных убеждений! - равно заинтересованы, начато хорошо. Мы все в нем заинтересованы, оно уже идет полным ходом, и никакое противодействие не может его остановить, хотя тут и там его может замедлить равнодушие средних классов, от которых главным образом и зависит его успешное развитие. А в успехе его я не сомневаюсь. Ведь всякий раз, как рабочим представляется случай убедительно опровергнуть обвинения, возведенные на них ложно или по недомыслию, они этим случаем пользуются и показывают подлинную свою сущность. Вот почему, когда какой-то несчастный помешанный повредил в лондонской Национальной галерее одну картину, об этом написали в газетах, поговорили несколько дней - и забыли. И после этого всякому дураку стало ясно, что тысячи и тысячи людей самого скромного состояния в нашей стране могут, в свои праздничные наезды в столицу, пройти по залам той же Национальной галереи или Британского музея, не повредив ни одного, хотя бы самого малого, из сокровищ в этих замечательных собраниях. (Аплодисменты.) Сам я не верю, что рабочие - это такие испорченные и злые люди, какими их столь часто и столь издавна представляют (аплодисменты); скорее я склоняюсь к мысли, что какие-то мудрецы решили установить этот факт, не потрудившись обосновать его, а люди праздные и предубежденные, не дав себе труда составить собственное мнение, принимали этот факт на веру - до тех нор, пока рабочим не представился случай опровергнуть позорное обвинение и оправдать себя в глазах общества. (Аплодисменты.)
Хорошей иллюстрацией к этому положению может послужить история с одной из лондонских конных статуй.
Существовало предание, что скульптор, создавший ее, повесился, потому что забыл изваять подпругу у седла. Преданию этому верили много лет, а потом статую обследовали по другому поводу и обнаружилось, что подпруга все время была на месте. (Возгласы и смех.)
Но если и правда, как утверждают, что рабочие наши озлоблены и порочны, не есть ли это наилучшее основание для того, чтобы стараться исправить их с помощью просвещения? А если неправда, то тем более оснований дать им возможность обелить свое опороченное доброе имя, и нельзя, мне кажется, придумать для этого лучшего способа, чем добровольное общение ради таких высоких целей, какие ставят себе основатели бирмингемской Политехнической школы. (Крики одобрения.) Во всяком случае, если вы хотите вознаградить честность, если хотите поощрять добро, подталкивать нерадивых, искоренять зло или исправлять недостатки, просвещение - широкое, всестороннее просвещение - вот единое на потребу, вот единственная достойная задача. (Аплодисменты.) И если разрешено мне будет использовать, пересказав их по-своему, слова Гамлета - не применительно к какому-либо правительству или партии (ибо партия - это, по преимуществу, вещь неразумная, а посему не имеющая отношения к цели, которую мы преследуем) и если разрешено мне будет отнести эти слова к образованию, как Гамлет отнес их к черепу королевского шута Йорика, то я скажу: "Ступай в комнату совета и скажи им - пусть накладывают громких фраз и прекрасных слов хоть в дюйм толщиной, все равно они этим кончат" *. (Овация.)
РЕЧЬ НА ОТКРЫТИИ ПУБЛИЧНОЙ БИБЛИОТЕКИ
(Манчестер)
2 сентября 1852 года *
Сэр Джон Поттер, милорды, леди и джентльмены! За последние две недели я так привык повторять чужие слова *, что сейчас, когда я не могу положиться ни на чьи слова, кроме своих собственных, я испытываю совсем новое ощущение. (Смех.) Уверяю вас, я так и чувствую, что мне грозит опасность в точности скопировать речь моего друга, предыдущего оратора; и такова сила привычки, что мне как-то недостает суфлера. (Смех.) Поэтому, а также по многим другим причинам, я займу ваше внимание лишь очень короткой речью, я только выполню поручение, которым меня почтили, - предложу резолюцию. Она столь полно выражает мои надежды и чувства и мои мысли в связи с этим знаменательным днем, что самое лучшее будет, если я сразу же прочту ее вам:
"Поскольку бесплатные библиотеки создаются главным образом в интересах рабочего люда, настоящее собрание от души надеется, что книги, которые отныне станут широко доступны, явятся источником радости и пользы в самых скромных жилищах, на чердаках и в подвалах, где обитает беднейшее наше население". (Одобрительные возгласы.)
Леди и джентльмены, все, что я хочу сегодня сказать, вместится в два очень коротких замечания. Во-первых, я позволю себе сообщить вам новость: за то время, что я здесь сижу, мне, к моей великой радости, удалось разрешить загадку, с давних пор меня смущавшую. В газетах, в парламентских прениях и не весть где еще я так часто встречал упоминания о "Манчестерской школе", что мне давно уже хотелось узнать, что значат эти слова и что собой представляет эта самая "Манчестерская школа". (Смех.) Естественное мое любопытство отнюдь не уменьшилось после того, как я выслушал касательно этой школы самые разноречивые мнения: одни крупные авторитеты уверяли меня, что школа эта очень хорошая; другие - что она очень плохая; одни уверяли, что она очень разносторонняя и широкая, другие - что она очень ограниченная и узкая; одни уверяли, что это - сплошной обман, другие - что это сплошная идиллия *. (Громкий смех.)