― Кто смелый?― спросил Хрущев. Руку поднял его зять Аджубей: «Мы рискнем!»
Думаю, это самая отважная публикация в советской истории ― по смыслу она рубежней «Детей Арбата» и «Белых одежд», а в каком-то смысле и «Архипелага». Потому что у авторов всей советской и антисоветской протестной литературы была надежда, а у Твардовского нет. Коллективного спасения из посмертного бытия не бывает. Выбираться надо по одному ― как, используя фронтовой опыт путешествий на подножках и проникновения в любые лазейки, сбегает с того света Тёркин.
Выполнять этот завет в сегодняшней России выпало нам.
21 июня 2010 года
Экспортная Россия
21 июня 1935 года в Париже, в Palais de Mutualite, открылся так называемый международный Антифашистский конгресс писателей в защиту культуры ― одно из самых пафосных и провальных советских мероприятий в области внешней культурной политики. Инициатором и главным организатором этого писательского съезда был Илья Эренбург (в Париже), а куратором ― Михаил Кольцов (в Москве). В 1999 г. в «Новом мире» опубликована их переписка по этому поводу, в целом ― паническая: по Парижу ползли слухи о московском финансировании, крупные литераторы не желали участвовать в откровенно просоветском мероприятии, состав делегации в отсутствие Горького всех разочаровал, а в разгар конгресса пробравшиеся туда троцкисты подняли вопрос о свободе печати в СССР, и вместо антифашизма и привлечения сердец получилось оправдывание, переходящее в хамство.
Но вспоминают это разве что историки, обычный читатель помнит только, что там чуть не сошел с ума и без того пребывавший в кризисе Пастернак, которого вместе с Бабелем отправили выступать в последний момент. В недавней остроумной статье Иван Толстой выводит это решение из скандала, случившегося между Эренбургом и Бретоном за неделю до конгресса: Бретон попытался ударить Эренбурга за оскорбительную статью «Сюрреалисты», вышедшую двумя годами раньше. Думаю, это натяжка ― делать международную проблему из каждой эскапады Бретона, которого и свои-то считали безбашенным, несколько неэкономно. По Толстому, Эренбург дал в Москву паническую телеграмму, сводившуюся по смыслу к «наших бьют!» Но слать Пастернака и Бабеля для защиты Эренбурга от драчливого сюрреалиста, воля ваша, бессмысленно: чай, не боксерский турнир. Решение об отправке Пастернака на конгресс было принято потому, что стал очевиден громкий международный провал всей затеи. А вот о причинах провала и стоит подумать 75 лет спустя, хотя надежды на исправление хронических отечественных ошибок нет, признаться, ни малейшей. Просто история очень уж показательна.
На первый взгляд расклад беспроигрышен: фашизм набирает силу, единственной альтернативой ему выглядит коммунизм ― ибо старая либеральная Европа деморализована; о мере личной порядочности Эренбурга и Кольцова можно спорить, но талант и профессионализм обоих не оспаривается, кажется, даже врагами; необходимость культурного антифашистского фронта в мире ощущается с небывалой остротой; московских процессов еще не было, террор не разгулялся в полную силу, симпатизировать СССР модно, симпатии высказывают Жид (еще к нам не съездивший), Мальро, братья Манны! И между тем СССР умудряется все испортить: конгресс переходит в скандал, последствий ноль, и даже наметившиеся было массовые либеральные симпатии к «Союзу Советов», как называл его Горький, постепенно развеиваются. Добавим: такова участь почти всех российских мероприятий, направленных на «культурное сближение», в диапазоне от международных фестивалей до совместных литературных экспрессов, от культурных десантов до тематических декад; и главная причина этих провалов ― роковая двойственность нашего имиджа, желание одновременно задобрить и напугать.