Мне представлялось, что там бизнес, а там засовывание сложенной в 100 раз стобаксовой бумажки под крайнюю плоть. Мне думалось, что там хитроумные схемы — а там идиотская, «до первого заявления в милицию», пирамида вокруг продажи автомобиля «Ока». Держите меня семеро. Я рассчитывал, что там все так и купались в любви роскошных телок — а роскошные телки, оказывается, все были в это время у нас, потому что малый и средний бизнес домогался взаимности девушек из ивановского общежития.
Книга Ильина в этом смысле необыкновенно полезна — она разбивает главный миф о золотом тумане, окутывавшем девяностые годы, о времени великой халявы и сверхъестественных барышей. Ведь то, чему не завидуешь, — не вызывает и полноценной ненависти. Сочувствовать им надо, этим нашим везучим современникам, а не призывать к запоздалому реваншу. Но есть у этой книги и еще один нюанс — весьма важный. Хороша или плоха была эта эпоха, много или мало глупостей наделали наши современники, категорически неготовые к рыночным временам и плюхнувшиеся в них со всего размаху, — а вышли они из нее (те, разумеется, кто вообще выжил) остроумными, выносливыми, сдержанными, многое понявшими ребятами. Именно они — те, кто получил эту закалку, — не потерялись и не скурвились в нулевые. Поскольку соблазны девяностых им уже знакомы, и они на собственной шкуре знают, что власть — это скучно и невкусно, могущество — преходяще, а вот любовь и дружба на дороге не валяются.
Разумеется, книга Ильина не свободна от художественных преувеличений, а точней, преуменьшений. Все было не так комично и глупо, и на других этажах делались дела повеселей — хотя не сомневаюсь, что ситуация вокруг пресловутой ксероксной коробки (читайте о ней в этом же номере, в главе из повести Шендеровича) имела в основании такие же трагифарсовые нестыковки и непонятки, как, допустим, торговля ртутью в «Комерсе». Я только думаю, что Ильин, сам того не понимая, — он же экономист, это его литературный дебют, — выполнил давний запрос: на человечность. Показать, что все люди. В прозе девяностых бизнесмены были сверхчеловеками, братки — машинами для убийства, а в «Комерсе» все они впервые оказались глупыми, несчастными, потерянными, лоховатыми и в основе своей весьма славными людьми. Даже с ментами можно договориться, и есть у этих ментов способность к непредсказуемому, внезапному доброму поступку — то самое, во что сегодня почти не верится.
И если девяностые у Ильина вызывают ностальгическую нежность, передающуюся читателю, — то не потому, что мы были тогда моложе, а потому, что мы были человечнее. Могли еще себе это позволить. Не так отвердело время и не так сер был его господствующий цвет. А главное — человечность всех участников исторического процесса, от бонз до мелких сошек, зависит исключительно от количества свободы в воздухе. Чем ее меньше, тем больше шанс, что ради спасения собственной задницы вам оторвут голову. В девяностые люди позволяли себе совершать прекрасные, бессмысленные и глубоко человеческие поступки. И потому книга Дикого о глупости оборачивается вполне эразмовской похвалой ей: да, дураки мы были (и в каком-то смысле остались), а вот своих старались не продавать и к девушкам, даже случайным, что-то чувствовали.
Конечно, со временем появится сатирическая книга и о нулевых, да они и пишутся сейчас, — но это, полагаю, будет сатира невеселая, кислая, злая. Такая тоже нужна, но книга Ильина — давно востребованная, хоть и несовершенная попытка новой бендерианы, вдобавок точная в деталях и симпатичная по интонации, — отличается от них шампанской легкостью, свободой, тайным брожением молодых сил. Вот что стоит перечитать, «как мысли черные к тебе придут».
А если вы эту книгу не достанете — как-никак пять несчастных тысяч тиража, — купите Дэна Брауна. Тоже утешает, а местами, когда автор особенно надувает щеки, так даже и смешно.
Книги о бурных девяностых
Фабульная основа фильма «Олигарх», по сию пору лучший русский бизнес-роман, автор которого награжден национальной русской премией — изгнанием. Дубов проживает в Лондоне. «Большая пайка» — тысячестраничная (в первой редакции, впоследствии сокращенной) история дружбы нескольких молодых ученых, начинавших в комсомоле, потом занявшихся мелким бизнесом, а потом добравшихся до высот власти с последующим (в романе «Меньшее зло» низвержением оттуда. Книга смешная, точная, но куда более страшная, чем «Комерс», — ибо чем крупней был масштаб личности и замыслов, тем грандиозней были предательства, поражения и разочарования. На вопрос о причинах краха Дубов отвечает недвусмысленно: соблазны оказались сильней устоев, центробежные силы — сильней дружб.
Андрей Рубанов «Сажайте — и вырастет»