А как же спорт, спросите вы. А спорт мне неинтересен. Он тут, если хотите знать, вообще ни при чём.
12 января 2011 года
Слово и тело
По большому счёту, сегодняшних россиян меньше всего волнует статус ленинской мумии — а интерес к теме обеспечен, поскольку всё советское остаётся отличной темой для бесконечных ток-шоу: пинать нынешнюю действительность нам запрещено, так выпустим пар хоть по протухшему поводу.
Предложение депутата Госдумы Владимира Мединского — «Единая Россия» поспешила от него откреститься — предать наконец Ленина земле — вызвало подозрительно бурную реакцию. Подозреваю, что для того этот вброс и осуществлялся. Как и многие инициативы последнего времени — от упразднения знаменитого «перевода стрелок» до обсуждения новых стандартов школьного образования. Стратегическая цель, думаю, очевидна — у партии власти всё не очень хорошо с рейтингами, декабрьские выборы могут принести ей неприятные сюрпризы, и потому для отвлечения масс от реальной политики годятся любые посторонние темы.
Навязывание партии посторонних дискуссий — любимая тактика заклятого ленинского врага Льва Троцкого; неудивительно, что простые и эффективные техники раннесоветских времён востребованы снова. Однако, если вдуматься, именно стремление правящей партии (пусть даже одного её громкого спикера) распрощаться с Лениным даёт серьёзный повод поразмыслить о том, чем он им так мешает — и почему он до сих пор опасен?
Лично мне представляется, что с символическими фигурами вроде Ленина опасно играть в такие игры: важно ведь не только то, похоронят его в конце концов или нет, а и то, кто в очередной раз выступает могильщиком.
Ленин в разное время олицетворял разные политические тенденции, и это вполне закономерно для политика, отлично умевшего приспосабливаться к реальности и с равной уверенностью утверждавшего прямо противоположные вещи. Ленин образца 1918 года — сторонник и пропагандист мировой революции; Ленин 1922 года — её отчаянный критик, обзывающий этот революционный глобализм «Детской болезнью левизны в коммунизме» (впрочем, советская власть к тому времени уже получила по носу в Варшаве). Ленин до 1917 года — отчаянный сторонник свободы слова, а после 1917-го — сами понимаете: «Вы свободны нас критиковать, а мы свободны вас расстрелять». То есть делать из него символ и жупел — нормальная политическая практика: Егор Яковлев рассказывал автору этих строк, что в 1956 году Ленин воспринимался как анти-Сталин, а на волне перестройки уже интерпретировался как его предшественник. Что в корне неверно, но кому ж тогда было дело до истины?
Интерпретация ленинской темы на девять десятых зависит от погоды на дворе. В том, чтобы исполнить давнее ленинское завещание и предать земле его прах, нет ничего дурного и тем более кощунственного: Ленин ненавидел оккультизм, торжественные увековечивания, ритуальные практики и прочее наследие язычества. Впрочем, и к христианству он относился с горячей личной враждой.
Он сам бы ужаснулся мавзолею и, пожалуй, приказал расстрелять всех, кто обеспечил ему это посмертное вечное бытие. Вопрос только в том, кто, когда и зачем похоронит Ленина и как он воспринимается сегодня?
Ленин образца 2011 года — прежде всего автор фразы «Стена-то гнилая, ткни — и развалится». Мы сегодня вспоминаем не его репрессии, нетерпимость и хамство с оппонентами, но прежде всего антигосударственный пафос, ненависть к имперскому облику России, к её косности и архаике. Вспоминаем его отчаянную и временами самоубийственную готовность противостоять незыблемому, казалось бы, государственному граниту, всем неправедным судам и обнаглевшим жандармам империи, всей её каторжной мясорубке, столыпинским вагонам и галстукам, идиотизму и продажности её властей, их бездарной национальной и социальной политике.