2. СССР готовился к нападению на гитлеровскую Германию, что, кстати, подтверждается и сталинским тостом на той самой встрече с выпускниками военных академий. Не было бы ничего зазорного в том, чтобы напасть на чудовищный рейх: воюя на чужой земле, пользуясь преимуществом внезапности, Советский Союз к сентябрю имел все шансы дойти до Гибралтара. Провокация на границе с последующим её переходом планировалась на июль (по версии Марка Солонина) или август (по версии Виктора Суворова), соответствующая красная папка была разослана по всем приграничным округам, а вооружение СССР на границе было по преимуществу наступательным ― иначе зачем бы столько танков? И разве хуже было бы, в самом деле, напасть на Германию, нежели пить шампанское с Риббентропом? Это версия умеренных либералов и, так сказать, нелояльных государственников ― тех, кто вроде бы и за сильную Россию, но не с этой властью. Наиболее последовательно и документированно излагает её Виктор Суворов, поддерживают влиятельные прозаики-историки ― Радзинский, Веллер.
3. СССР совершенно не был готов к войне, армия обезглавлена, население хлебом-солью встречало захватчиков и толпами сдавалось в плен, и если бы у немцев хватило ума чуть тактичнее выстраивать отношения с обитателями захваченных территорий, русские только приветствовали бы антикоммунистическую интервенцию. Война выиграна заградотрядами. Сопротивление началось только с осени 1941 года ― до этого царило в лучшем случае паникёрство, а в худшем предательство. В конечном счёте Россия выиграла войну, но проиграла будущее, надорвавшись на защите сталинского режима. Версия самых оголтелых либералов, для которых сталинский режим ещё и похуже гитлеровского, поскольку гитлеровский менее интенсивно уничтожал своих. Как ни странно, в этом оголтелом антибольшевизме либералы смыкаются с нацистами ― единственным пунктом расхождений остаётся еврейский вопрос.
Само собой, государство, в котором сосуществуют три столь взаимоисключающие точки зрения на сравнительно недавнюю историю, существовать не может. Оно и не существует. То есть оно усердно делает вид, имитирует общественную дискуссию, независимую историографию,― но истина в таких вопросах не выясняется общественными дискуссиями. Она обеспечивается публикацией цифр, сопоставлением фактов, в крайнем случае, заявлениями глав государств, которые озвучивают государственную версию истории, а всё прочее объявляют домыслами. Но наши главы не чувствуют окончательной легитимности, априорной правоты ― в самом деле, их права на престол довольно зыбки,― а потому им приходится постоянно заигрывать с избирателем, который давно их избрал, но избрал «как бы», несколько понарошку. А потому высшие чиновники отделываются общими словами ― героическая защита Родины, отстояли суверенитет, кровь отцов и дедов, никому не позволено очернять, величайшее событие ХХ века и т. д. Предпочитают не освещать даже ключевой вопрос в историографии Великой Отечественной: война ― она, собственно, за что велась? За Россию или за нашу Советскую Родину? Кто выиграл ― Россия или СССР? Сталинское верховное дозволение снова употреблять слово «русский» ― вынужденная уступка или генеральная переориентация всего государственного корабля? Кто победил-то ― имманентные данности вроде рода, языка, территории или та самая система, которая была, нет слов, отвратительна в иных своих проявлениях, но новый тип человека в конце концов вырастила? Можем ли мы сегодня понять этот новый тип человека, дано ли нам хоть представить его себе ― или мы и дальше будем острить по кухням насчёт Александра Матросова, чьи последние слова были «проклятый гололёд»?
Когда-то казалось, что для раскрепощения страны достаточно будет сказать правду о Сталине, потом ― правду о Ленине. Но базовый миф не даёт двинуться дальше, и с ним всё равно придётся как-то взаимодействовать. А базовым мифом называется тот, который объединяет наибольшее число адептов. Охотников защищать сегодня Октябрьскую революцию крайне мало, даже у космического проекта есть противники (летать летали, а жили как?!). Лишь Великая Отечественная по-прежнему сплачивает вокруг себя миллионы сограждан ― просто потому, что больше сплачиваться не на чем. Но в этом мифе и лежит зерно всех нынешних раздоров: вопрос стоит просто и жёстко ― с помощью каких матриц может российское население добиться максимума? Что способно инициировать его на достижение наивысшего результата? Благодаря или вопреки Сталину одержана величайшая из побед в мировой истории? Думать обо всём этом придётся, если мы хотим, чтобы тот самый базовый миф не стал поводом для генерального раскола.