Хотим ли мы жить в ГДР? Лично я — не очень, но мне хватает опыта и знания истории, чтобы оценить как минусы, так и плюсы этого варианта. Штука же не в том, чтобы выразить свое отношение. Штука в том, чтобы обозначить вектор. Да, там было всевластное «штази», и убивали за попытку к бегству; но кто не лез на рожон — мог спокойно уйти либо в себя, либо на Запад. А на кухнях там было гораздо интересней, чем в ФРГ.
19 мая 2008 года
№ 19(512), 19 мая 2008 года
Любовь гопника
Самая парадоксальная черта нового русского патриотизма — в котором не было бы ничего дурного, кабы не эта поразительная особенность, — отчетливый привкус гопничества. Я не очень понимаю, как перевести это слово на русский литературный: как правильно замечал Витгенштейн, труднее всего объяснить то, что понимают все. Точней всего будет заметить, что гопник — низшая ступень человеческой эволюции, промежуточная стадия между человеком пещерно-доисторическим и современным. Гопника отличает слепое стремление к доминированию вне зависимости от прав и оснований; он полагает добродетелями главным образом имманентности, то есть не то, что достигается, постигается или изготавливается, а то, что дано изначально. Место рождения, национальность, реже — социальную среду. Непросвещенность он считает достоинством, дикость — отвагой, хамство — признаком силы. В самом общем виде гопник — это малоразвитый тип, полагающий эту малоразвитость своей заслугой и знаком избранности. Слово — насколько знаю, петроградское — происходит от сокращения «ГОП» (Городское общежитие пролетариата), где в первые послереволюционные годы как раз и гнездился означенный антропологический тип.
Гопник — тот, кто в ответ на деликатное несогласие спрашивает вас о вашем социальном происхождении и о том, чем вы занимались до семнадцатого (девяносто девятого, две тысячи седьмого) года. Гопник безошибочным инстинктом, заменяющим ему ум, находит в обществе самую темную силу, объявляет ее наиболее перспективной и присасывается к ней. Гопник опознает врага не по словам или убеждениям (таких тонкостей его мыслительный аппарат не различает), но по внешнему виду: раньше его не устраивали очки и шляпа, сегодня он не любит скепсиса в глазах. Гопник значительно примитивнее скина, поскольку у скина есть убеждения; гопник убеждений не имеет и с легкостью надевает любые, которые позволяют отождествляться с уже упомянутыми темными стихийными силами.
Не нужно думать, что автором этих строк движет социальный снобизм. Эволюция человека, в отличие от эволюции, описанной Дарвином, есть почти всегда результат личного выбора: чтобы встать на следующую ступеньку в личной или общественной иерархии, надо всего лишь этого пожелать, а остальное сделается само. Но гопник так гордится своими данными, что самая мысль об эволюции представляется ему предательством: он не хочет стать другим. Он хочет, чтобы все досталось ему такому, как есть; меняться для него — значит усомниться в себе, а это для гопника смерти подобно. Поэтому эволюция в более развитый человеческий тип осуществляется у гопников лишь по приказу свыше, но это чрезвычайно редкий случай. Гопников не пускают в общество. Ясно, что они немедленно станут там вести себя по гопническим законам, и наши интересные разговоры, дружеские чаепития и тонкие отношения будут надолго омрачены необходимостью выводить животное и проветривать помещение.