Когда же и насколько мы достигнем такого благосостояния и такой жизни, то есть жизни полной и счастливой, богатой разумом и любовью, единственно достойной человека? Или никогда, или нескоро, или скоро. Это в нашей воле. Чем более будем мы учиться и размышлять, как вслух, так и про себя, тем скорее и лучше уразумеем мы условия нашего благосостояния и пути к жизни полной и разумной; чем более будем мы трудиться, тем скорее приобретем средства к такой жизни; чем более будем веровать в общее благо, как непременное условие нашего личного благосостояния, чем усерднее и честнее будем мы служить общему делу, общему благу, тем более и приблизимся к нему. Конечно, жизнь по таким правилам подчас не так легка и удобна, как жизнь, рассчитывающая на случайное, произвольное счастие; но зато она полнее, разумнее и единственно достойная жизнь человека, сознающего свое человеческое достоинство. Живя такою жизнью, мы не только не промотаем отцовского наследства, но оставим еще многое для своих наследников и лучше обеспечим участь их, нежели отцы и деды наши обеспечивали нас своим счастием. Во всяком случае, чем труднее будет нам, тем легче будет другим, а в том числе и детям нашим.
Итак, с новым годом… но не с новым счастием, а с новыми трудами и усилиями, с новою, лучшею, более прежней разумною, деятельною, исполненною истинной любви жизнию! — И мир пойдет вперед, и наша Русь пойдет вперед!
<ОБОЗРЕНИЕ ВНУТРЕННИХ СОБЫТИЙ>
С.-Петербург, 1-го января 1862 г
Читателям уже известно, что в последнее время казна наша приступила к отчуждению в частные руки некоторых принадлежащих ей фабрик и разного рода недвижимых имуществ. Давно уже сознана мысль, что казна никогда не будет в состоянии сделать того, что могут сделать усилия частных лиц в предприятиях, имеющих хозяйственный или торгово-промышленный оттенок; всегда знали и видели, что иные казенные имущества приносили выгоды не столько казне, сколько лично ее агентам; откровенные натуры никогда не скрывали, что, поручи им казенного воробья кормить, они и тут набьют себе карманы. Само общество наше было так настроено, что в известных кружках дорожили знакомством, даже окружали почетом людей, занимавших «прекрасное», «теплое» место, сопряженное с охраною казенного имущества. Все это было всем известно и ведомо; но отказаться от рутины, сделать уступку общественному мнению недоставало духу даже у тех, кто на всякое казнокрадство не мог смотреть иначе как с отвращением; словом, настали лучшие дни, и этим-то лучшим дням нашей гражданской жизни принадлежит сделанный казною шаг, на который давно вызывали ее разные обстоятельства. Упразднение Александровской мануфактуры, сбыт с рук казенной лосинной фабрики, продажа суконной фабрики в Московской губернии, отчуждение мелкими участками земель Западной Сибири, назначение долгосрочных аренд, принадлежащих ведомству государственных имуществ, продажа домов бывшего Румянцевского музея и др. — все это факты, уже совершившиеся. В последнее время официальные отделы губернских газет извещали о назначении торгов на продажу в частные руки казенного сада в городе Гомеле, потом прекрасного, знакомого целому Петербургу участка, лежащего за Царским Селом, на шоссе, ведущем к Павловску, и известного в публике под названием Малиновской дачи, и, наконец, известных целой Москве бывших Титовских фабричных зданий, занятых ныне под казарменные помещения.
В газетах было много разговоров о продаже старого арсенала в Петербурге и некоторых гвардейских казарм. Продажа их, впрочем, еще не состоялась; равно не решен, кажется, еще доселе вопрос, который, если читатели помнят, состоял в том: чью собственность казармы эти составляют, военного ли ведомства, или городскую, так как они были выстроены и содержались на счет городских сумм? Что греха таить: продажа этих имуществ глубоко опечалит многих, существование которых и степень общественного положения находились в тесной связи с управлением вверенных им казенных имуществ; но что же делать! казенный воробышек улетает от них из-под носу, напоминая этим отлетом старинную нашу пословицу: «Не все коту масленица, придет и великий пост».