Теперь позвольте мне перейти к третьей части лекции - мистицизму. В контексте того, что я говорю, я хочу провести странную границу между мистицизмом вообще и тем, что представляет собой исторически еврейский мистицизм. Это различие не столько связано с сутью идей, сколько с тем, как эти идеи работают в других сферах. Рассматривая мистицизм и мистиков вообще, я в то же время говорю о еврейских мистиках не как о части этого явления, а как об отдельном явлении и о том, почему это стало отдельным явлением.
Итак: прежде всего есть общая черта в поведении практически всех мистиков, причем надо иметь в виду, что мистики могут быть не связаны с определенной религиозной системой. Можно представить себе мистика в рамках, скажем, научного мира. Это может произойти, и это действительно происходило; это были так называемые ученые-мистики, которые не верили ни в одну религию, но в рамках нации они в каком-то смысле были мистиками. Итак, это общее свойство мистиков заключается в том, что их поведение имеет тенденцию к антагонизму. Это означает, что существует закон, и каков бы этот закон ни был (закон религии, закон страны, закон науки), мистик - это почти всегда человек, не соблюдающий закон, нарушающий его тем или иным образом - иногда потому, что хочет этого, а иногда потому, что это ему удобно, - но делает он это почти всегда.
Различные направления мистицизма и многочисленные мистики существуют практически во всех направлениях христианства. Очень сильные мистические традиции имеются в исламе. Есть мистицизм и там, где он в основном сочетается с общим направлением, например, в буддизме или индуизме. Но в любом случае все мистики во всех этих системах были людьми, которые чувствовали и иногда действовали, не придерживаясь законов. У них всегда была и есть тенденция нарушать закон. Можно сказать, что это - врожденная часть самой системы. Если у различных направлений мистицизма и есть что-то общее, то это вера в то, что люди могут идти дальше внешних форм и достигать вещей, представляющих собой настоящую истину. Бытует мнение, что некоторые люди знают только внешнюю сторону, только скорлупу, а мистик знает ядро, знает внутреннюю сущность вещей. Одни люди видят ваше лицо, а другие смотрят в вашу душу. Один видит закон, а другой видит дальше закона.
Это представление о том, что есть люди, которые видят дальше закона, не связано с мистицизмом как таковым. Но, судя по всему, мистик - это тот, кто считает, что может заглянуть за внешние черты вещей, туда, где находится настоящая истина. Он видит пути внутри других путей. Он так или иначе видит, что движет вещами, и поэтому, зная правду, он уже не связан обязательством подчиняться законам. Он может быть очень осторожным, потому что не в любом месте и не в любой общине можно так поступать и преступать закон, но в основном можно сказать (и об этом прямо говорят многие мистические традиции): закон создан для простых людей, он создан, я бы сказал, для мелких буржуа. Это те самые люди, которые создали закон для себя, и очень хорошо, что они придерживаются закона, потому что в общем-то закон неплох. Поэтому пусть они придерживаются закона. Но я, поскольку в моих силах смотреть вглубь закона, - я не должен думать о внешних формах.
Зачем мне идти к посреднику, когда я могу поговорить непосредственно, в непосредственном контакте? Зачем мне идти по всем этим дорогам, по запутанным коридорам, когда я могу пойти прямо к цели? Коридоры созданы для простых людей; пусть они ждут в нужном месте, в нужной очереди. Я могу пробиться через все проблемы и пойти прямо к источнику всех вещей.
Это верно во многих отношениях и для многих мистических традиций, в которых есть одна и та же антагонистическая тенденция. Именно поэтому церкви, или то, что называют установленной религией, даже когда шли по тому же пути, что и мистики, всегда очень подозрительно относились к этим людям и пытались по возможности присматривать за ними. Даже когда их не ловили "с поличным", всегда существовало представление о том, что связь между еретиками и мистиками - это не просто историческая случайность. Даже несмотря на то, что мистик - это своего рода суперверующий, он все равно разрушает ту ткань, на которой сам же и вырос. Это верно и по отношению к христианскому мистицизму, говорим ли мы, с одной стороны, о Якове Беме или, с другой стороны, о ( как я назвал бы ее) милой еврейской девушке по имени Тереса де Авила, которую католическая церковь называет Святой Терезой и которая явно была мистиком.
Во многих отношениях эта разрушительная тенденция является неотъемлемой частью всех мистических систем. Если читать арабскую литературу, то арабская литература уже устала от суфистов, даже там, где они стали могущественными. А в некоторых странах мусульманского мира, как ни странно, суфисты стали правителями. В течение многих лет всей Северной Африкой управляли люди, которые были руководителями суфийских сект. По-моему, даже имам - правитель Ливии - был Эль-Седуси, главой суфийской группы "Седуси", и даже сейчас король Марокко теоретически все еще является главой и духовным лидером большого мистического направления. Конечно, он не мистик и больше полагается на ружья, чем на проповеди, но это пример того, как мистическая традиция стала истэблишментом.