Литературная композиция
Большая часть Талмуда представляет собой краткое изложение дискуссий, проходивших в стенах талмудических академий. В дискуссиях принимали участие разные люди. Однако вопреки географической удаленности академий и хронологической дистанции между мудрецами, жившими в разные эпохи, обсуждавшиеся ими вопросы были весьма сходны. Правда, у каждой академии была своя манера интерпретации галахических проблем. Она зависела от мировоззрения и человеческих качеств мудрецов, участвовавших в дискуссиях. При всем том повсюду распространялись (иногда особыми посланцами) одни и те же правила и принципы, передававшиеся из поколения в поколение. Несмотря на напластование эпох, на местные и доктринальные различия, традиция сохраняла экстракт важнейших галахических обсуждений, проводившихся в разных академиях на протяжении многих поколений. Состав их везде был примерно одинаковым. Поэтому неправомерно утверждать, что Талмуд впитал главным образом тардицию академии, которую возглавлял рав Аши. Талмуд внеисторичен, с его страниц звучат голоса мудрецов разных эпох.
Хотя общая композиция Талмуда следует Мишне, его содержание далеко отклоняется от трактуемых в ней вопросов. Это неудивительно, ибо дискуссии подчиняются свободной ассоциативной связи. Иногда эта связь действительно обусловлена внутренней логикой рассуждений, иногда - стилистическим или языковым сходством, а иной раз и просто спровоцирована упоминанием имен тех или иных мудрецов. Проблемы, затронутые вскользь, становятся центральными и увлекают обсуждение все дальше от первоначальной темы. Правда, несмотря на свободный внутренний строй, Талмуд весьма педантичен в том, что касается ясности и точности высказываний. Существуют тщательно выверенные языковые шаблоны, сам порядок обсуждения неслучаен и наделен особым смыслом - как и использование строго определенных понятий и слов.
Агада
Часть Талмуда (более значительная в Вавилонском, чем в Иерусалимском Талмуде), посвящена не юридическим и галахическим вопросам, а агаде. За этим названием не стоит жанрового или композиционного единства. Агада объединяет истолкования Письменной Торы, теологические и моралистические рассуждения, притчи и сказки, описания исторических событий и просто мудрые советы на все случаи жизни. Хотя всегда существовали определенные различия между галахой и агадой, и были мудрецы, чей вклад в одну сферу намного превышал вклад в другую, в конечном счете между обеими невозможно провести ясную границу, ибо они на каждом шагу вторгаются на территорию друг друга. Иногда агада оказывает влияние на галахическое законодательство, а галахические дискуссии, в свою очередь, подчас затрагивают теологические проблемы. Как правило, суждения агады не так тщательно выверены, и дискуссия ведется в более метафоричной, поэтической форме. Многое из того, о чем говорит агада, имеет символическое значение, где однозначное понимание невозоможно. Спустя много лет все еще остается простор для истолкования агады со всевозможных точек зрения. Еще больше, чем в законодательной сфере, в агаде возможно сосуществование различных интерпретаций, и традиция никогда не ощущала потребности свести их многообразие к искусственному единству.
Влияние и роль Талмуда
Влияние Талмуда на жизнь многих поколений еврейского народа поистине огромно. Традиционное еврейское образование выстроено вокруг этой книги, без знания которой оно, по сути, немыслимо. Большая часть еврейской письменности послеталмудического периода представляет собой комментарии, оранжировки и обновленные интерпретации Талмуда. Даже там, где прямая связь с Талмудом отсутствует, мысль и творчество черпают вдохновение из талмудических источников. В еврейской культуре почти невозможно найти ничего так или иначе не связанного с Талмудом. По словам мудрецов, "Талмуд не завершен", и это верно не только фактически, в историческом аспекте, но и в отношении изучения и понимания этой книги. Благодаря ей склонность к теоретическому мышлению и дискутированию, как и диалектический подход к проблемам, вошли в плоть и кровь еврейского народа. Открытый характер талмудических обсуждений не убавил святости этой книги. Методика изучения Талмуда, как и выводы, сделанные с помощью этой методики, на протяжении поколений питали еврейское законодательство, для которого Талмуд всегда оставался непререкаемым авторитетом. Философы средних веков и мистики всех времен, несмотря на амбивалентное отношение к безраздельному господству Талмуда в еврейском образовании, относились к этой книге с огромным уважением. Позднейшая Каббала усматривала в Талмуде завуалированное выражение мистических истин. В конце концов, вокруг Талмуда образовалась неповторимая атмосфера "священного интеллектуализма", которую эта книга создала и продолжает питать своим вечным духом.
Библиография:
* Адин Штейнзальц. Введение в Талмуд. Москва, 1996 г.
* под ред. Адина Штейнзальца. Вавилонский Талмуд, т.1, трактат Бава
Меция. Москва, 1996 г.
* Адин Штейнзальц. Мудрецы Талмуда. Москва, 1996 г.
* Моше Зильберг. Пути Талмуда. Иерусалим, 1962 г.
* Эфраим Элимелех Урбах. Мудрецы Талмуда - верования и идеи. Иерусалим,
1969 г. (Сокращенный русский перевод: "Мудрецы Талмуда", изд.
"Библиотека алии"
* Авраам Иегошуа Хешель. Тора с небес в зеркале поколений. Лондон
Нью-Йорк, 1962 г.
* Йосеф Шехтер. Сокровищница Талмуда. Второе издание. Тель-Авив, 1990 г.
Р. Адин Штейнзальц
ЧТО ТАКОЕ ЕВРЕЙ?
Вопрос: что такое еврей? - это важный вопрос, интересующий каждого кто имеет хоть какое-нибудь отношение к еврейству, а обсуждение этого вопроса и исчерпывающий ответ на него позволили бы евреям разрешить свои сомнения в том, евреи ли они. Вопрос этот затрагивает самые важные аспекты сущности и бытия еврейского народа. Исчерпывающее и содержательное определение даст возможность установить, существуют ли сегодня евреи и до каких пор они будут существовать, имеется ли у еврейства внутренняя сущность, не подпадающая под то определение, которое еврейство получает извне от разного рода антисемитов. При этом неважно, будет ли такая дефиниция носить национальный, религиозный или биологический характер и каковы окажутся ее составляющие, - важно, чтобы она затрагивала самую суть проблемы, а значит, и определяла рамки еврейского бытия.
На протяжении многих веков такой вопрос попросту не существовал. Принадлежность к еврейскому народу связывалась с принятием определенного образа жизни; евреем назывался человек, принявший те верования и тот способ существования, которые диктовал ему иудаизм. Любое сознательное отклонение от этого образа жизни, будь то в теории или на практике, расценивалось как измена еврейству во всех его проявлениях, и речь здесь идет не только о тех евреях, которые приняли другое вероисповедание.