Восстановление Первой республики закончилось. Ссылки на историю всем надоели. Кредиты закончились. Модные западные теории вышли из моды на Западе. Иностранный опыт отвергнут в иностранных государствах как неудачный.
Остался только безумно завышенный курс лата, приравненный к конституционному принципу. За призыв к девальвации отдают под суд. Один из местных экономистов уже находится под следствием из-за пессимистического прогноза финансовой конъюнктуры. Население не верит в стабильность и скупает евро. До сих пор ещё ни одному государству не удавалось удерживать валютный курс репрессиями против финансовых аналитиков.
На муниципальных выборах в Риге многие латыши не пошли голосовать. Русские, вернее, те из них, кто получил гражданство благодаря давлению Евросоюза, проголосовали «назло». Сегодня у латвийской столицы «русский» мэр, молодой Нил Ушаков.
Когда Россия выиграла хоккейный чемпионат, на улицах латвийской столицы ликовали и размахивали трёхцветными флагами. 9 мая к монументу Победы шли нескончаемые толпы людей, которых никто туда (в отличие от прошлых лет) не гнал и не организовывал. Подавление русского языка и культуры оборачивается всплеском национального самосознания, недоступным и удивительным для жителей «большой России», утомлённых патриотической риторикой собственного телевизора.
Приближающиеся парламентские выборы грозят политическим землетрясением: власть правых националистических партий, прежде уверенно контролировавших голоса представителей титульной нации, под угрозой. Однако вопрос не в очередной смене караула в правительстве, которое и без того регулярно перетасовывается, как старая засаленная колода. И даже не в появлении некоторого количества русских и еврейских фамилий в списке высших чиновников (хотя по местным понятиям это уже почти революция). Главный вопрос в том, удастся ли изменить модель развития.
На повестке дня вопрос о новой республике. Общей для латышей и русских, построенной совместными силами без коррупции и сегрегации. Но одно дело осознать необходимость перемен, другое - осуществить их.
Самое трудное - это не пережить зиму без кредитов. Гораздо труднее - начать жить по новым правилам, опираясь на собственный разум и отвечая за свои решения.
Контуры новой эпохи
«Мы не можем торговать, не ведя войны, точно так же, как невозможна война без торговли». Эту циничную фразу отчеканил в XVII веке Ян Питерсон Коен, один из руководителей легендарной голландской Ост-Индской компании. То были времена первой глобализации, когда никто особенно не стеснялся называть вещи своими именами, а стремление к максимальной прибыли не требовалось прикрывать гуманистическими лозунгами и обещанием всеобщего блага.
«Мы не можем торговать, не ведя войны, точно так же, как невозможна война без торговли». Эту циничную фразу отчеканил в XVII веке Ян Питерсон Коен, один из руководителей легендарной голландской Ост-Индской компании.
То были времена первой глобализации, когда никто особенно не стеснялся называть вещи своими именами, а стремление к максимальной прибыли не требовалось прикрывать гуманистическими лозунгами и обещанием всеобщего блага.
На рубеже XIX и ХХ веков, когда планета переживала вторую глобализацию, господствующие настроения были совершенно иными. Большая война между цивилизованными странами сейчас совершенно невозможна, рассуждали официальные философы и газетные мыслители. Откуда может взяться столкновение между государствами, если их экономики сегодня так взаимосвязаны! И вообще совершенно очевидно, что торговать выгоднее, чем воевать.
Третья глобализация, наступившая в 1990-е годы, даже не удосужилась выработать новые идеи и лозунги. Публицисты нашего поколения лишь добросовестно копировали и пересказывали мысли своих предшественников, делая вид, будто не замечают, что в промежутке между второй и третьей глобализацией каким-то образом случились две мировые войны, русская революция, формирование и распад коммунистической системы. Все это - не более чем зигзаг истории, которая теперь беспрепятственно пойдет по основной и единственно правильной колее.
Не удивительно, что и теперешний экономический кризис и сопровождающая его конфронтация между Россией и Соединенными Штатами многих застали врасплох. Либеральные комментаторы не находят ничего лучшего, кроме как ссылаться на продолжение или возвращение советского прошлого, не пытаясь даже задаться вопросом, почему это проклятое прошлое возвращается.
Циник Пиетерсзоон Коен был, к сожалению, совершенно прав. Большинство войн в истории человечества происходили именно из-за торговли, а развитие экономических связей не только не уменьшает количество конфликтов и их остроту, но наоборот, увеличивает их. Хозяина предприятия, который производит товар из местного сырья и продает на местном рынке, мало заботят проблемы мировой политики и соперничество держав. Особенно если на этот рынок не поступает заморский товар, с которым ему приходится конкурировать. Другое дело, если соревнование товаров и капиталов приобретает глобальные масштабы, если сырье приходится везти за тридевять земель, а своему товару надо прокладывать дорогу на рынок, находящийся под чужой властью.
«Торговать выгоднее, чем воевать!» - этот лозунг справедлив только тогда, когда торговля приносит прибыль, а вам никто не предлагает многомиллионных военных заказов, которые будут расти пропорционально количеству убитых людей и разрушенных зданий. Чем больше риск, связанный с торговлей, чем чаще компании несут убытки, тем сильнее привлекательность национализма и милитаризма. Все эти неприятные истины образованные европейцы открыли и сформулировали уже в преддверии Первой мировой войны, которая подтвердила подобные догадки даже слишком хорошо. Сегодня нам приходится все открывать заново, испытывая неприятные последствия глобализации на собственной шкуре.
Свободная конкуренция - самый простой и быстрый путь к формированию монополий. Открытое общество заканчивается установлением тоталитарных режимов, а всеобщая экономическая интеграция порождает объективную потребность в протекционизме и национализме. Неограниченное развитие одной тенденции завершается ее переходом в свою противоположность.
Мир стоит на пороге новой эпохи империализма. Вернее, эта эпоха давно уже началась, а мы лишь с запозданием и недоумением осознаем произошедшее. Война между Россией и Грузией, казавшаяся немыслимой еще несколько лет назад, представляет собой лишь первый сигнал, своего рода звонок будильника, заставляющий мало-мальски мыслящего человека очнуться от либеральных иллюзий, пробудившись в реальном и опасном мире. Если бы российско-грузинский конфликт существовал сам по себе, его можно было бы интерпретировать как угодно. Но он является лишь частью более широкого процесса, в котором и мы, и грузины - надо говорить правду - играем далеко не центральную роль. Конфликт, в свою очередь, отнюдь не исчерпывается военными столкновениями (к счастью, довольно краткими и пока не слишком кровопролитными). Ситуация, сложившаяся со вступлением России во Всемирную торговую организацию, ничуть не менее показательна, чем сводки из Гори и Цхинвала, а дипломатический ажиотаж вокруг российского признания непризнанных республик - не более чем пена на поверхности воды. Вопрос в том, что происходит на глубине.
Во времена, когда мировой рынок растет, кажется, что места хватает всем. Но наступает очередной кризис, и мирная конкуренция сменяется борьбой не на жизнь, а на смерть. Правительства переходят к протекционистской политике, защищая собственные рынки. В рамках ВТО переговоры Доха-раунда провалились еще до войны на Кавказе, а для России невозможность вступления в эту организацию на сколько-нибудь приемлемых для себя условиях стала очевидна до того, как на Западе заговорили о том, что русских пускать туда не надо.