Бей его, проклятого зверя, вставшего над Европой и замахнувшегося на твое будущее, — бей, пока не перестанет шевелиться.
Подымись во весь свой рост, гордый русский человек, и пусть содрогнутся в мире все, кому ненавистна русская речь и нетленная слава России!
«Известия», 10 июля 1943 г.
Поступь гнева
Харьков взят! Ещё один шаг к победе. И когда вчера Москва громово салютовала фронту и вечерние созвездия погасли вдруг, уступив небо и место слепительному человеческому ликованию, наши люди испытали чувство, которого почти не в состоянии выдержать сердце. Это было восхищение перед братьями и мужьями, одетыми в красноармейские шинели, и удивление перед собой. Здесь находится источник благородной и гордой радости — заслуженно чувствовать себя сыном Родины, стремительно шествующей к своей всемирной, никем ещё не превзойдённой славе. Значит, не зря ты стоял долгие смены у станка, рабочий, и холил свой урожай, крестьянин, и пытливо искал на бумаге кривые своих отличных боевых машин, конструктор, и слагал песню, способную, как приказ, повести дивизию в атаку, поэт! Это они, аплодировавшие вчера небу Москвы, помогли Армии совершить подвиг, для обозначения которого нет пока слов в самой взволнованной человеческой речи.
Ибо мы знаем, кого мы бьём сегодня. Германию, которая бред подлого и низменного невежды сделала своей национальной библией! Германию мы бьём, что целый век, в стенах военных академий, взращивала математиков будущих завоеваний!.. Сама Германия, всегда втихомолку ковавшая своё оружие, чтоб однажды прыжком оказаться на хребте соседа, — государство, изготовлявшее смерть всем, кто не германец по духу и крови, — оглушенно пятится перед нами…
Наверно, он еще горит, этот просторный и красивый город, второе сердце первой нашей братской республики. Такой огненной купели не знавал он, конечно, с самых тех пор, когда крымчаки ломились буздыганами в его молодые стены. Вот уже где-то вдалеке, впереди, гремит и стучит сталинская артиллерия, вгоняя очередной прочный гвоздь в гроб германского фашизма. Верно тишина теперь над Харьковом… Едкий дым ещё стелется вдоль его знаменитых улиц, да молодые матери, ставшие старухами за время немецкого полона, оплакивают своих младенцев, растоптанные мечтания и родные пепелища. И только торжественный и гулкий шаг родной Армии по исковерканным улицам пробудит их от этой горькой печали…
Вот, опалённые в боях за Сталинград и Москву, Орёл и Белгород, несметные наши полки движутся среди руин: здесь побывала Германия. Полтысячи километров прошли они с боями до этого города, и на всём их пути длилась, как сплошная улика, однообразная, искусственная пустыня.
Опытную руку гитлеровского громилы различали они в каждой мелочи этою дьявольского шабаша гибели и разрушенья. Воистину злодейские дела! Старинные города, краше которых нет нам на свете, древние святыни, которые возлюбили мы из детской сказки и со школьной скамьи, могучие индустриальные сооружения, наше наследство будущим векам, и самые детки наши — всё было свалено врагом в кромешные груды, присыпанные сверху мелкой кирпичной щебёнкой… Нет, человека — который видел чрево матери, испластанное ножом убийцы, нельзя остановить уже ничем. Да, это будет пострашнее железных тигров и долгоносых немецких фердинандов — мерная, величавая, молчаливая поступь Великого Гнева. Нужно было много потрудиться, чтобы заработать такую ненависть. Ты добилась этого, гитлеровская Германия!
Что же сказать, вам, освободители Харькова, солдаты и генералы великого Сталина? Дрались, как львы? Мало! Как орлы, когтили вы вражескую нечисть на поле боя? Мало!.. Вы бились, как деды ваши, прославленные герои былин и песен, которые поёте вы сами. Вы сравнялись с ними в доблести и преданности Родине. Сам Александр Васильевич Суворов хвалился бы такими храбрецами… Пусть же ещё и ещё, стыдясь за медлительность свою, дивится вам мир и на высоком вашем примере учится верности священным идеалам истинного гуманизма. И пусть умрут те, кто воровски ступил на наш порог. И пусть пожрёт их тухлый прах, их завидущие глаза, их загребущие руки земля наша, как перемолола она падаль и прежних трёхнедельных удальцов!
Люди бывалые, черпая силу и уверенность в очередной победе, не обольщаются ничем, пока со славой не закончат дела. Они-то знают: всё стоит ныне на кону, честь и жизнь. Поединок наш ещё не закончен. Волк умирает не сразу. Его надо долго бить колом по узкой его морде, и по хребтине, и меж ушей, и всяко, пока не хлынет сок смерти из вонючих его ноздрей. Но близок час того праздника, о котором в самые трудные наши дни говорил нам Сталин. Уже знакомый холодок днепровских осенних вод щекочет ноздри. Уже завалился римский патриарх фашизма, — немного ждать осталось и его берлинскому апостолу. Скоро-скоро будет этот день, когда ослабевшего от наших ударов поработителя будут бить и истреблять чем придётся на всех перекрёстках, во всех порабощенных столицах Европы. И тогда, обманутая и растленная своим Адольфом, пусть восплачет Германия над своей судьбой.