Че был первоклассным художником слова. Его стиль, проникновенно личный и в то же время предельно естественный, выдавал в нём рафинированного интеллигента. Этот энергичный стиль письма, как и в целом стиль всей его жизни,—свидетельство феноменальной внутренней свободы, никогда не покидавшей его,—ни когда он исколесил всю Латинскую Америку, ни когда был министром и дипломатом, или партизаном, встретившим свою последнюю пулю. Только очень свободный человек может рассказать о себе так: «Достичь вершины было для меня тяжким испытанием. Я дошел, но с приступом астмы, который делал невозможным малейшее движение... Когда я уже больше не мог и попросил крестьянина Креспо оставить меня, тот мне ответил на жаргоне, принятом в нашей армии: "Ну ты, аргентинский говнюк, давай двигайся, или я надаю тебе пинков под зад"»2.
Это стиль беспредельной честности перед собой: когда читаешь тяжкий анализ партизанской войны в Конго, то после фразы «углубляя самокритику до предела собственных возможностей...» вдруг начинаешь понимать, что далее пойдёт совершенно беспощадный к себе текст, достойный лишь древних аскетов.
От текстов Гевары веет какой-то сакральной энергией, пронзительным ощущением максимально переживаемой жизни. «После
1 Цит. по: A. Mellis. Che cosa ha veramente detto Che Guevara. Roma, 1970, p. 111-112.
2 Che Guevara. Mots, propos, aphorismes, Paris, 2003, p. 17.
5931 феномен Эресто Че Гевары: трагедия и триумф . <
марш-броска в 16 километров и 2-часового боя на 45-градусной жаре, после 10 дней тяжелейших условий мы оказались у самого моря под палящим солнцем». Так может писать только человек, для которого жизнь неотъемлемо включает в себя опасность, испытания и даже бедствия. И жизнь воздаёт ему предельной радостью; такой человек обретает дар переживать жизнь по самой полной мере.
Вместе с тем это человек, лишённый всякого пафоса значимости своей персоны, склонный нередко к грубоватой шутке и сарказму в свой адрес. Вся Латинская Америка смеялась над его остротами. Например, над такой: «Я не был бы мужчиной, если бы не любил женщин. Но я не был бы революционером, если бы из-за любви к женщинам перестал выполнять любую из моих обязанностей, в том числе и мои супружеские обязанности».1 Или, например, «хорошего в этой ситуации было лишь то, что она ухудшалась».2 Даже журнал «Тайм», поместивший 8 августа 1960 г. на обложке портрет Че между Хрущевым и Мао, отмечал: «Фидель—душа и сердце сегодняшней Кубы. Рауль Кастро—сжатый кулак революции. Гевара—её мозг. Именно благодаря ему Куба пошла влево. Он—самый интересный и самый опасный из триумвирата. Всегда с меланхолической улыбкой, неотразимой для многих женщин, Че руководит Кубой уверенно и компетентно, с большим умом и огромным чувством юмора»3.
Проблема постэкономической формации
После победы революции Гевара, став министром промышленности в правительстве Фиделя Кастро, столкнулся с грандиозными проблемами. Он очень быстро понял, что взять власть—это даже ещё и не полдела. Он почувствовал, что революция упирается в некую непробиваемую толщу истории. В нём пробуждается острый интерес к политэкономии социализма. Он организовывает знаменитый теоретический семинар под эгидой министерства, в рамках которого разворачивается глубокая дискуссия о становлении новой формации.
Гевара вновь и вновь возвращается к проблеме «раннего» захвата власти социалистической партией,— проблеме, которую ещё ставил Ф. Энгельс и обосновывал Ленин, утверждавший в статье «О
1 Che Guevara. Mots, propos, aphorismes, p. 41.
2 Ibid., p. 65. -л I .; :-
3 Ibid.,p.31. . ...... , .met- :: -rO
5941В.Миронов ".;. irtcftiu" ..- -hi A нашей революции», что в определённой исторической ситуации возможно сначала завоевать власть, а потом двинуться догонять другие народы.1 И вместе с тем, по мнению Че, именно «Ленин... положил начало длительному процессу гибридизации, кульминацией которого и стали нынешние сдвиги в структуре экономического управления»2. Я думаю, он прекрасно чувствовал страшную драму, пережитую Лениным в последние годы своей жизни. Он подчёркивал, что Ленин вынужден был пойти на НЭП не от хорошей жизни. Октябрьская революция оказалась в одиночестве и была вынуждена во враждебном окружении доделывать работу, недоделанную капитализмом. При этом, согласно Геваре, рождалась «ошибочная концепция—желание построить социализм из элементов капитализма, не меняя последние по существу»3.
Любое использование капиталистических механизмов—товарных отношений, закона стоимости, вертикального разделения труда—чревато вырождением революции, одним из направлений которого явилось становление бюрократической системы, ничего— кроме революционных фраз—не имеющей общего с социализмом. Особые, чуть ли не «личные счеты» у Че были с законом стоимости, который в его понимании прямо враждебен социализму.4 Для него само выражение «рыночный социализм» имело столько же смысла, сколь и «деревянное железо». Че на разные лады доказывает, что «реальный социализм» отнюдь не единственный возможный вариант социализма. Уже в 1965 г. Гевара пишет: «В погоне за химерой строительства социализма с помощью ущербного механизма, завещанного нам капитализмом (товар как экономическая ячейка общества, рентабельность, личная материальная заинтересованность в качестве рычага развития и так далее), можно попасть в тупик»5.
Гевара прекрасно знал знаменитое уравнение Энгельса: чем менее развита экономика, тем больше роль насилия в становлении новой формации. Если в начале 50-х гт. он шутливо подписывал некоторые письма (например, тетке Беатрисе) «Сталин II», то после победы
1 См.: ВТЙ.Ленин. Поли. собр. соч., т.38, с. 304.
2 Наст, изд., с. 509.
3 Наст, изд., с. 510.
4 ¥г См. подробнее: Ernesto Che Guevara. EI Gran Debate. Sobre la economia
en Cuba. Melbourne — New York — La Habana. 2003.
5 Наст, изд., с. 382. ь_.
5951 феномен Эресго Че Гевары: трагедия и триумф .5 v Н
революции вынужден был доказывать, что на Кубе нет условий для становления сталинской системы. Он постоянно предупреждает об «ужасных вещах, в которые впали многие страны, защищая справедливые принципы»1. Чрезмерное использование капиталистических механизмов приводит к чудовищным искажениям социализма, котов
рый для их сдерживания прибегает к насилию. Важнейший вопро(
над которым бьётся Гевара: почему революции вырождаются в бюро! кратические режимы. Уже после его смерти «Гранма» опубликовала в качестве передовой его статью без подписи: «Борьба против бюрократизма: решающая задача», где он пишет об угрозе «формирования в политической организации и даже в самой партии особого слоя граждан, отличающихся от остального населения», что ведёт к появлению бюрократической административной системы. Бюрократия, отмечает Че, не только «тормоз революционного действия», но и «кислота, разъедающая экономику, образование, культуру, общественные службы. ..» И далее Гевара отмечает, что «бюрократия начинает вести себя как новый класс. Между бюрократами устанавливаются связи и отношения, похожие на отношения других социальных классов»2.
Мало кто в 60-е годы мог предположить вероятность гибели СССР. Че не только предвидел, но и теоретически предсказал гряду щий крах «реального социализма». Если первая, осуществлённая Ле ниным, попытка использовать рынок (НЭП) была свернута установ лением сталинской системы, то вторая, осуществлённая Горбачевьго через 20 лет после гибели Гевары, попытка «второго издания НЭПа закончится крахом Советской власти и реставрацией капитализма.
Наверняка каждый читатель почувствовал, как мысль Гевары бьётся в попытках избежать своего рода тупиковых ловушек, в которые история улавливает движение к новой формации. И здесь он делает поистине всемирно-историческое открытие: в новых условиях вслед за Марксом (которого он любовно называл Сан-Карлос), он одним из первых в мировой историографии XX в. ставит вопрос о постэкономической формации, которая в западной литературе получит наименование постиндустриального, или информационного, общества. По сути, он первым в марксизме формулирует задачу выхода за пределы экономической парадигмы.