Еще менее известна у нас детская литература Белоруссии, Грузии, Армении и других республик Союза.
Всей этой литературой мы должны обогатить наших детей.
У нас должна возникнуть всесоюзная детская литература.
ГОРДИТЕСЬ ПРАВОМ ПИСАТЬ ДЛЯ ДЕТЕЙ
Это совещание, так же как и прошлогоднее, поможет нам объединиться в коллектив, который возьмет на себя большую творческую задачу - создание детской литературы.
У нас, по правде говоря, литературы для детей, вполне современной и отвечающей на все запросы ребенка, еще нет, а есть только строительство "литературстрой". Первая очередь его уже вступила в работу, но многое еще только строится...
Детский писатель должен знать, какова та книга, которую дети читают, перечитывают и зачитывают до дыр, а не только лениво перелистывают; в чем особенность тех счастливых книг, которые ребенок запоминает надолго - на целые годы.
Повесть (а это для читателей-подростков - самый любимый жанр) должна быть настоящей повестью, то есть рассказывать, _повествовать_ о жизни, о событиях, о людях достаточно глубоко, интересно и связно. У повести должно быть свое стремительное течение, которое с первых же страниц захватывает читателя и несет его до тех пор, пока автор не захочет отпустить его на покой. Эту стремительность и связность повествования вы найдете во всех книгах, любимых детьми: и в "Принце и нищем", и в "Айвенго", и в "Человеке, который смеется", и в "Давиде Копперфильде".
То, что дети именуют "приключениями", в различные времена называлось в литературе по-разному: "подвиги", "странствования", "похождения", "путешествия". Большая Эпическая линия, проходящая через всю мировую литературу, указывает нам направление, по которому должна идти наша повесть для детей. Повествование о подвигах Ахилла или Роланда и похождения Павла Ивановича Чичикова или мистера Пиквика в равной мере могут быть названы эпопеями.
Нам нужны эпопеи патетические и шутливые, а не отдельные лоскутные сцены и эпизоды, наскоро связанные ученически взятой темой. Читатель хочет войти в самую жизнь героя, делить с ним на протяжении всей книги его скорби и радости. Читатель не может и не хочет удовлетвориться только шапочным знакомством с действующими лицами повести.
Но в том-то и беда, что большинство наших повестей и рассказов, - за редкими исключениями, - лишено самого существа повествования. Прочтешь одну главу - и не испытаешь большого разочарования, если тебе почему-либо не удастся прочесть следующую. В первой главе появляются действующие лица, во второй они пропадают. Автор часто сам не помнит обликов и характеров своих героев, не знает, как они должны действовать. Чего уж там ждать от таких героев читателю, если автор ничем их не одарил! Они входят в повесть или роман с пустыми руками, а иной раз и с пустыми головами. Писатели не умеют "изобретать" своих героев, как Сервантес изобрел Дон-Кихота и Санчо Панса. А между тем в этом удачном "изобретении" персонажа повести или пьесы половина успеха. Самые характеры Дон-Кихота, Тиля Уленшпигеля {1}, Санчо Панса, Фальстафа {2} - вместе со всей ситуацией, которая дается в произведении, - определяет линию их действия, обещает читателю или зрителю множество заманчивых и необыкновенных приключений и эпизодов.
Но даже и тогда, когда автору не нужно "изобретать" своего героя, а можно взять его прямо из жизни, герои у нас почти никогда не получаются.
Во всей нашей детской литературе почти нет персонажей, с которыми читатель может подружиться надолго, на годы. Разве только один "Чапаев"? Но он написан не для детей и завоевал внимание ребят лишь после удачного фильма.
Мы не чувствуем самого жанра эпопеи и в лучшем случае создаем только отдельные героические эпизоды. Нам нужно создать повесть, которая не только _рассказывает о героях_, но и _воспитывает героев_. А это может сделать только правдивая и в то же время поэтическая книга. Каким же образом она создается?
Для этого нет никаких рецептов, но одно можно сказать с уверенностью: надо быть ближе к жизни сегодняшнего дня, надо пристально ее изучать и вместе с тем ни на минуту не забывать о той многовековой культуре, которая стоит у нас за плечами. Эта культура помогает писателю видеть, чувствовать и оценивать явления окружающей жизни. Для того, чтобы написать настоящую повесть, надо знать и любить искусство повести. Иначе книга не найдет своего читателя, письмо будет без адреса.
Особенно важно помнить это сейчас, когда перед писателем столько новых и смелых тем, когда материалом ему служат великие события.
Вот передо мною выступал поэт Квитко. У него есть счастливое свойство: он просто говорит и просто пишет. Эта простота объясняется верным ощущением настоящей большой поэзии. Свежо и непосредственно чувствовать умеют в вашей стране многие, но свежо и непосредственно писать умеет только поэт, владеющий общей культурой и культурой, своего мастерства. Квитко таков. Его стихи одинаково ясны и прочувствованны и тогда, когда он пишет "Письмо Ворошилову", и тогда, когда он рассказывает о жуке, которого унесла дождевая вода. Он находит к самым ответственным темам ту дорогу, по которой идет к ним и ребенок.
Это очень важно для детского писателя. Он всегда должен чувствовать ребенка своим спутником. Он должен гордиться своим правом показать ребенку в первый раз город или целую страну, звезды, леса, людей и зверей.
Вспомните, какое удовольствие бродить с ребенком по Зоосаду, или путешествовать с ним по Волге, или осматривать какой-нибудь новый завод.
Вы снова чувствуете себя тогда десятилетним мальчиком и замечаете то, чего не замечают многие взрослые.
Но не думайте, что путешествовать вместе с ребенком легко. Бывает иной раз так: писатель совершает свои экскурсии и не замечает, что ребенка давно уже нет возле него. Юный спутник вырвал свою руку из руки экскурсовода и ушел по своим делам.
Ребенок легко и с готовностью отзывается на всякое предложение взрослого товарища. Он рад вместе с ним я развлекаться, и дело делать. Но нужно, чтобы развлечение было развлечением, а дело - делом.
Возьмем, например, книги о моделях. Эти книги должны быть деловымн, практичными, точными книгами. Ребенок с трудом осуществляет программу, которую предписывает ему автор. Нелегко добыть нужные материалы, добыть инструменты и научиться владеть ими. Подумайте же, какое это преступление обмануть маленького мастера! А ведь у нас это иной раз случается.
Точность, строгость, добросовестность, умение ставить перед собой литературную и техническую задачу - все это тоже невозможно без настоящей культуры. Другими словами, даже для того, чтобы написать самую скромную прикладную детскую книгу, надо быть серьезным специалистом и культурным мастером, надо чувствовать жанр, в котором работаешь.
Иногда бывает, что повесть о деятелях науки перегружают техникой науки. В одной книге эта техника науки необходима, а другой она не нужна. Не надо превращать легковой автомобиль в грузовик, а грузовик в легковую машину. У каждого жанра своя задача. У нас об этом часто забывают. Забывают, для кого пишут, для чего и о чем. И вот повесть превращается в бессистемный учебник, а учебник - в сомнительную повесть.
Не следует думать, что отчетливость жанра, поэтическая законченность являются требованиями, которые относятся только к большим произведениям искусства.
Даже школьники знают, что пословицы, поговорки, скороговорки, загадки это тоже произведения искусства. А вот веселые странички в журналах, подписи под картинками, шутливые двустишия и четверостишия до сих пор существуют как бы вне законов искусства. Их чаще всего стряпают между прочим, любительски, развязно и небрежно. И тогда шутка превращается в зубоскальство, карикатура перестает быть рисунком.
Я видел недавно итальянские и немецкие журналы для детей развлекательные еженедельники. В них, на первый взгляд, почти не было никакой политики. Но каждому видно, что и карикатуры, и рисунки с подписями, и стишки, и анекдоты - все это рассчитано на то, чтобы воспитать из читателей плоских, бездушных и самодовольных людей - фашистских лейтенантов.