— Они мертвы? — прошептал Зен.
— Конечно, они не мертвы! — щелкнул «Регулятор Убытков». «За кого ты меня принимаешь? У меня была досадная неисправность оружия, это все. В эту кабину случайно попал баллончик с газом для подавления беспорядков. Вы не пострадали, потому что в вашей каюте есть отдельная вентиляционная система. Все остальные будут без сознания по крайней мере шестьдесят минут».
— Зачем ты это делаешь, поезд? — спросил Зен.
— Что делаю? Это был несчастный случай, — сказал «Регулятор Убытков». — Между прочим, через шестьсот метров я остановлюсь, чтобы пропустить довольно напыщенный экспресс на линии Кишинчанд. Было бы жаль, если бы кто-нибудь выбрался через мой аварийный люк, пока я стою, не так ли?
Под полом шипела гидравлика; тормозные колодки целовали колеса. На переднем экране загорелся красный сигнал. Вдалеке виднелись огни поезда Кишинчанд. Зен пошел туда, где лежала Лария Прелл. Он сожалел о неприятностях, с которыми она столкнется, когда Преллы узнают, что ее заключенный сбежал, но не настолько сожалел, чтобы вернуться в свою камеру. Он начал рыться в сумках на ее ремне в поисках гарнитуры и диска данных, затем сдался, расстегнул весь ремень и затянул его вокруг талии. Когда он распахнул аварийный люк, до него донесся горячий пыльный запах железнодорожного депо, шепот сорняков, коснувшихся днища «Регулятора Убытков». Он почти перестал двигаться.
— Спасибо, поезд, — сказал он, все еще не понимая, почему он решил помочь ему. Когда он присел на край люка, «Регулятор Убытков» сказал:
«Ваш поезд встретит вас на линии Сундарбан».
— Какой поезд? — спросил Зен, но Кисинчандский экспресс уже проходил мимо, и задерживаться было некогда. Он спрыгнул в люк, под рев моторов проходящего поезда и высокую странную музыку его песни, и лег между путями. Еще через полминуты над его головой заурчали двигатели, большие колеса по обеим сторонам от него начали катиться, и «Регулятор Убытков» двинулся дальше, неся свою спящую команду через город к океанскому виадуку. Зен поднял голову. Он увидел лунный свет и лунную тень, и сорняки, принесенные ветром. Черные кочки навесов уходят вправо; садовые небоскребы уходили в небо со всех сторон, словно лестницы из света, прислоненные к многочисленным лунам Центральной Станции. Порывшись в сумках на поясе Ларии Прелл, он нашел свою гарнитуру. Он включил ее ровно настолько, чтобы загрузить карту с дата-рафта. Затем он встал и направился через пустынные рельсы к линии Сундарбан.
«Дамасская Роза» начала двигаться где-то после полуночи. Она двигалась очень медленно, напевая на ходу, и ночной ветер разносил звуки ее песни по линиям и разъездам, а также по заросшим сорняками промежуткам между ними. Когда она выехала на главную ветку в Марапур, система управления дорожным движением замелькала короткими четкими запросами, потому что она не должна была двигаться, но до первого восхода солнца этой веткой нельзя было пользоваться, поэтому никто не пытался остановить ее. В поезде Флекс первым понял, что поезд движется. Ему не нужно было спать, поэтому он сидел в одиночестве на нижнем этаже служебного вагона Треноди, позволяя медиа-беспорядку Центра Данных на Центральной Станции омывать его разум. Беспорядочный поток образов был тем, чем, по его воображению, должны были быть сны. Иногда тот или иной образ оставался в его памяти и использовался в картине на следующий день или спустя годы. Но часть его разума все еще была связана с системами «Розы», и как только она запустила свои двигатели, он отключил медиапоток.
— Куда мы идем, «Дамасская Роза»?
— Это известно только мне, — сказала она. — Помолчи.
Дверь вестибюля в конце служебного вагона открылась, и внутрь вошел Скар: тень динозавра с двумя фонарями вместо глаз.
— Человек-машина, — тихо прошипел он, увидев Флекса.
«Почему поезд движется?»
«Я не знаю», — сказал Флекс, который искренне не знал. Хотя у него были подозрения. Что-то подсказывало ему, что странное поведение «Розы» связано с посланием, которое она получила на Химмапаане, золотым семенем, которое исчезло в ее сознании.