Он подбирает свою сумку, показывает, чтобы Хедли не прерывала звонок, затем тычет большим пальцем в сторону выхода на посадку. Хедли открывает рот – сказать, что почти закончила, но Оливер уже исчезает, и она торопливо договаривает свое послание.
– В общем, завтра позвоню, как только прибудем, – говорит она в микрофон чуть дрожащим голосом. – И еще, мам… ты меня прости, ладно? Я не хотела…
Потом, вернувшись к выходу, Хедли ищет в толпе синюю рубашку Оливера, но его нигде не видно. Ждать в толчее не хочется, и Хедли сворачивает в туалет, а потом бродит по сувенирным лавчонкам, книжным и газетным киоскам, пока не объявляют посадку.
Стоя в очереди, Хедли от усталости даже волноваться больше не может. Кажется, она уже несколько дней обитает в аэропорту, а впереди еще столько испытаний: теснота в салоне, паническое ощущение замкнутого пространства. Дальше – свадьба, знакомство с Шарлоттой и первая больше чем за год встреча с отцом. Пока что хочется только одного: надеть наушники, закрыть глаза и уснуть. Мчаться с невероятной скоростью через океан без всякого усилия со своей стороны – это почти чудо.
Когда она предъявляет билет, стюард улыбается в усы:
– Боитесь полета?
Хедли заставляет себя разжать руку, стиснувшую ручку чемодана до побелевших костяшек, и жалобно улыбается.
– Боюсь приземления.
И все-таки входит в самолет.
4
Когда Оливер появляется в проходе между кресел, Хедли уже сидит на своем месте у окна, ремень безопасности пристегнут, чемодан надежно устроен на багажной полке. Последние семь минут Хедли старательно делала вид, что думать не думает о новом знакомом – считала самолеты за иллюминатором и рассматривала узор на спинке переднего сиденья. А на самом деле просто ждала, когда появится Оливер, и, когда он наконец подошел, внезапно покраснела без всякой видимой причины, просто оттого, что он стоит над ней со своей кривоватой улыбкой. Когда он рядом, с ней творится что-то странное, словно электрический ток пробегает по телу, и она невольно думает: чувствует ли он то же самое?
– Я тебя потерял, – говорит он.
Хедли молча кивает, радуясь, что снова нашлась.
Оливер забрасывает сумку на полку и втискивается на среднее сиденье, рядом с Хедли, кое-как умостившись между немилосердно жесткими ручками кресла и пристроив в тесном пространстве свои длинные ноги. Хедли косится на него, в висках стучит от его внезапной близости, от того, как непринужденно он подсел к ней вплотную.
– Я потом пересяду, – говорит он, откидываясь на спинку. – Когда владелец места придет.
Хедли ловит себя на том, что мысленно уже составляет рассказ для подруг: она познакомилась в самолете с симпатичным парнем, у него потрясающий акцент, и они всю дорогу проговорили. Одновременно более практичная часть ее сознания тревожится о том, как она явится завтра, не выспавшись, на отцовскую свадьбу. Ясно же, что она глаз не сомкнет рядом с ним! Оливер задевает ее локтем, и колени их почти соприкасаются. От него головокружительно хорошо пахнет – чудесная мальчишеская смесь дезодоранта и шампуня.
Он вытаскивает из кармана горсть мелочи и, порывшись в нем еще, выуживает леденец в замусоленной обертке. Сперва предлагает Хедли, а потом забрасывает к себе в рот.
– Сколько ему лет? – спрашивает Хедли, наморщив нос.
– Немерено! По-моему, я его прихватил, еще когда в прошлый раз приезжал домой.
– Дай угадаю! В то время ты изучал воздействие сахара на человеческий организм?
Оливер усмехается.
– Вроде того.
– А на самом деле чем ты занимаешься?
– Секретными исследованиями, – отвечает он очень серьезно. – Если разболтаю, мне придется тебя убить, а не хочется. Ты славная.
– Ну спасибо! Хотя бы специальность можешь назвать? Или это тоже секретная информация?
– Скорее всего, психология, хотя я еще не решил окончательно.
– Ага, – откликается Хедли. – Понятно теперь, откуда эти игры разума.
Оливер смеется.
– По-твоему, игры, а по-моему, научная работа.
– Видимо, мне надо следить за тем, что я говорю, раз ты меня постоянно изучаешь.
– Точно, – соглашается он. – Я за тобой наблюдаю.
– И как?
Он криво улыбается.
– Пока еще рано делать выводы.
Пожилая женщина останавливается против их ряда и, близоруко щурясь, разглядывает свой билет. На ней платье в цветочек, сквозь реденькие белые волосы просвечивает розовая кожа. Чуть дрожащей рукой она указывает на номер над сиденьем.