— Не хочу, чтобы так, — утыкаясь в вырез его рубашки, видневшейся под ветровкой, проскулила я, пуская первые слёзы.
— Как?
— Как попало…
— Ууууу, — еле слышно усмехнулся он, проведя своей ладонью по моим волосам, которые порядком растрепались за день. — Нашла из-за чего расстраиваться. Так же веселее.
Его замечание не успокоило от слова "совсем", и я разревелась пуще прежнего, не то жалея себя, не то просто выплёскивая напряжение последних дней.
— Это-о-о-о тебе весело, а разгребать мне-е-е-е…
— Ну уж нет, мы теперь с тобой в одной лодке, так что вместе выгребем. Слышишь?
Я не слышала, но отчего-то верила, его густой баритон действовал на меня, как удав на кролика, на что мне оставалось лишь шмыгать носом и продолжать оставлять потоки туши на его груди.
Когда мой эмоциональный фон всё же решил прийти в норму, меня повезли ужинать, при этом забрав ключи от машины и не пустив за руль. Мозг работал вполсилы, но я все же догадалась позвонить Алле и попросить её заскочить к нам домой, поскольку сама я по делам задерживалась на работе.
Подруга пообещала, что всё будет по высшему разряду и попросила передать привет "работе", на что "работа", сидящая на соседнем сидении, самодовольно фыркнула и задорно подмигнула мне.
Глава 6
Несмотря на целый миллион “но” и самую настоящую плеяду безрадостных событий, что пришлось пережить в девяностых всей стране, наше с Орловым детство до поры до времени можно было назвать вполне счастливым.
Лёшка рос шумным и разговорчивым, отличаясь крайней неусидчивостью на уроках и сверхподвижностью на переменах, вечно попадая в различные передряги, за что не раз получал нагоняй — попеременно — то от классного руководителя, то от родителей. Но так или иначе, его любили все: учителя, одноклассники, многочисленные дворовые друзья, младшие брат и сестра (к началу нашего первого класса детей в семье Орловых уже было трое)... Было в нём что-то такое, что заставляло улыбаться, глядя на очередную Лёхину проказу. Возможно, всё дело в том, что при всей своей импульсивности, он никогда не был злым, и если что-то делал, то делал из чистого любопытства и вполне благородных мотивов.
Я же была спокойной и старательной, предпочитая на переменах тихо отсиживаться в стороне с очередной книжкой, взятой из библиотеки. Относились ко мне примерно так же: есть и есть. Это в средних классах мои акции заметно подросли, когда выяснилось, что у Вознесенской всегда можно списать. А пока… пока я наблюдала со стороны за происходящим, и даже наша первая учительница не уделяла мне особого внимания, ибо я никогда не создавала никаких проблем. Исполнительная, скромная, послушная... Это я сейчас, имея опыт общения с Женей и Тасей, понимаю, что с маленькой мной было явно что-то не то, ибо нормальным детям не свойственно такое поведение, но двадцать пять лет назад мне было вполне комфортно в своём маленьком мирке.
Недостаток общения вполне неплохо компенсировался горячо любящими родителями и… Лёшкой, который продолжал оставаться неотъемлемой частью моей жизни.
В стенах школы мы с ним особо не общались — слишком разные интересы, склонности, потребности… Зато после уроков я получала своего Орлова обратно. Из школы мы неизменно возвращались вместе, поначалу выслушав кучу шуток на тему “тили-тили-тесто”, но со временем все привыкли к нашей странной дружбе и воспринимали её как нечто само собой разумеющееся.
Долгие годы наша квартира была для Алексея Игоревича политическим убежищем. Обычно после уроков ему неизменно надлежало прямой наводкой идти домой и помогать тёте Свете, которая буквально разрывалась между погодками Катькой и Сёмкой, освобождаясь лишь под самый вечер, когда на пороге появлялся усталый и вечно хмурый отец. Время обычно было позднее — особо не погуляешь. И что оставалось делать малолетнему пацану, желающему хоть немного разнообразить своё бытие? Правильно, выходить на лестничную площадку и звонить в дверь напротив.
Мои родители всегда радовались ему, встречая как своего. Папа по-взрослому пожимал тощую мальчишечью ручонку и очень серьёзным тоном интересовался:
— Как дела, Алексей?
Алексей же расправлял свои плечи (из-за своего не по годам высокого роста, он вечно сутулился) и так же официального отвечал:
— Всё идёт по плану, Борис Игнатьевич.
По какому плану — никто из нас не знал, даже сам Орлов, просто цитировавший Егора Летова и его "Гражданскую оборону", долгое время звучавшую из каждого угла.