— У нас получится, — одними губами шепнул он, как делал это в одном из моих многочисленных снов, что я видела последние лет пятнадцать.
Но я не оценила. Вернее не смогла, ибо в этот же самый момент из ванной раздался протяжный Женькин вопль. Я даже не успела испугаться, настолько быстро в дверях появилась дочь.
— Что это?! — с самой настоящей паникой спросила она, вытягивая перед собой весь веер моих тестов на беременность. И всё было бы ничего, если бы на каждом из них не виднелись две чёткие полоски.
— В стиралке нашла, — добавила интриги происходящему моя добрая дочь, пока я боролась со своими ногами, которые на фоне шока так и норовили подогнуться.
На кухне повисла давящая тишина, из-за чего мне искренне захотелось рухнуть в обморок. А что? Мать в отключку, а они тут пусть сами разбираются. Я даже попыталась глаза закатить, но не успела, ибо сильные Лёшины пальцы сомкнулись на моём запястье, давая понять, что никуда мне теперь не деться. Смотреть ему в лицо я боялась, поэтому уставилась на Женьку, продолжающую стоять с тестами. Осмыслить увиденное у меня никак не выходило, поэтому в голову лез всякий бред. Интересно, а Женя знает, что на них писают? Вряд ли, иначе бы давно уже побежала руки мыть.
Женьку было жалко. Сразу вспомнилось, как первые два года после рождения Таси дочь с примерной периодичностью раз в месяц просила вернуть сестру обратно туда, где мы её взяли. И пусть девочки по итогу сдружились и, кажется, вполне искренне любили друг друга, но во взгляде старшей дочери сейчас читалась обида. За то, что не сказала, за то, что не предупредила, за то, что она узнала вот так вот… Свободная рука сама собой дёрнулась вперёд в слепом желании погладить свою такую взрослую, но всё ещё ранимую девочку, заверив её, что всё обязательно будет хорошо… Впрочем, я сама в этом была не до конца уверена. Она сделала шаг назад, напугав меня своим стремлением отстраниться. Но почти тут же из-за спины сестры показалась Таисия, которая с присущей ей настырностью тянула Женю назад.
— А что вы тут делаете? — оставалась верной себе младшенькая.
Что отвечать, я не знала, поэтому с немой мольбой на лице уставилась на старшую дочь в надежде, что она поймёт и перестанет размахивать злополучными тестами словно флагом на баррикадах. Поняла. А может быть, просто сжалилась надо мной, но руку опустила.
Оставалось разобраться только с Орловым, и я не придумала ничего лучше, чем объявить на всю кухню:
— Чаю?
Ответом была рука, жёстко перехватившая меня поперёк живота, оторвав от пола.
— Тебя как зовут? — оставив все церемонии в стороне, обратился Лёша к дочери.
— Женя, — совсем по-детски ответила она, окончательно потерявшись в происходящем.
— Женя, присмотри за мелкой, — кивнул он в сторону Таси, самым наглым образом раздавая инструкции. — Пока я тут… с мамой разговариваю.
Я осторожно засопротивлялась, предчувствуя, что ой не разговаривать он со мной собирается, ой не разговаривать. Красноречиво-заведённый взгляд больше намекал на желание придушить одного не в меру привлекательного кандидата технических наук.
— Да она и одна побыть может, — чисто на автомате отозвалась Женя.
— Но ты всё равно присмотри, — кивнул головой Орлов и самым беспардонным образом потащил меня в сторону входной двери, при этом ещё каким-то чудом успевая натянуть на себя мокасины.
А вот обо мне никто не удосужился подумать, поэтому в подъезде я оказалась босиком. Вернее, в колготках, но проблему это не решало, да и колготки было жалко.
Меня вынесли на улицу, на выходе из подъезда наткнувшись на старушку-соседку, которая при виде нас ойкнула и отскочила в сторону. Все же помнят, что Орлов так и остался с голым торсом (и это в середине сентября!) и в джинсах с разводами томатного сока, что так явственно напоминал потёки крови?
— Алечка, всё в порядке? — пискнула Надежда Петровна. — Может быть, в полицию позвонить?
Задумчиво глянула на Орлова, оценивая степень его бешенства.
— Только попробуй, — сквозь зубы прорычал тот и продолжил тащить меня к своему автомобилю.
— Спасибо, но не надо, — высунув голову из-за его плеча, крикнула я соседке. А то ведь с неё действительно станется позвонить куда надо и не надо. Полицию мы оставим на самый крайний случай, который, вполне вероятно, мог приключиться с нами в скором времени.