Иногда, когда он разговаривал со страдальцем, на его губах появлялась лицемерная улыбка сочувствия, невидимая в сумраке комнаты.
– Верю, Кормчий, верю. Только больно мне. А как там на заводе. Никто не спохватился?
– Глупые они. Ничего не узнают. Головы у них мирские, без истинного учения. Пойду я. Поздней ночью вернусь с доктором. Жди. Пусть с тобой останется вера, моё благословение и дух общины.
– Верю, жду и надеюсь! – с этими словами больной впал в болезненный сон, прерываемый всхлипами и стонами.
Мужчина с сожалением посмотрел на него. Хотел накрыть лёгким одеялом, лежащим рядом, на втором табурете. Для этого протянул руку, но затем одёрнул и брезгливо отвернулся. Подошёл к образам-картинкам, постоял молча возле них. Беззвучно, одними губами, что-то произнес несколько раз. Повернулся и подошёл к столу, на котором лежал свёрток. Осторожно развернул большое холщовое полотенце, в которое что-то было завернуто. Посмотрел на содержимое, плотную пачку каких-то бумаг. Вновь завернул и осторожно забрал с собой. Тщательно прикрыл входные двери деревянного дома, затворил калитку забора, и вышел на улицу. Сел в экипаж, и внимательно посмотрев по сторонам, дал команду: «Трогай».
Прошло некоторое время, больной очнулся. Медленно встал, превозмогая боль во всём теле, осмотрел свои руки и тело. Лицо передёрнула судорога страха и жалости. Ковыляя подошёл к переднему углу, где имелись «святые» образы.
«Как же больно! Все внутренности выворачиваются наизнанку. Кожа стала жёлтой. Не стихает боль в животе. Невозможно глотать, болит горло. Всё болит, всё тело ломит. Нет ни одного кусочка тела, чтоб не болел. Что же делать? Кормчий обещал, что всё будет хорошо. А на самом деле, всё плохо. Нужен доктор. Да где же его взять? Но он же обещал, что всё будет хорошо и доктора обещал. Должен выполнить своё обещание, он же отец нам, он же Кормчий», – подумал страдалец.
Затем, страдалец встал на колени и начал беседовать с картинками- «образами», стоящими в углу. Он говорил вслух, периодически корчась от боли. Так длилось некоторое время. Лучше не становилось. Затем желание естественного испражнения организма заставило его отойти от этого места беседы с высшими силами, выйти из горничной и переместиться в дальний угол холодной прихожей. Там имелось отхожее ведро. Дефекация не принесла облегчения. Он развернулся и краем глаза посмотрел на результаты естественного процесса организма.
– Ой, ой! —закричал от увиденного страдалец.
Лицо его передернулось от ужаса. Ведро дымилось. Он упал на пол холодной прихожей и в страхе пополз в горничную. Слезы лились не останавливаясь. Руки и ноги отказывались подчиняться. Кое-как добравшись до ведра воды, попробовал лёжа на полу, ковшом зачерпнуть воды. Но силы оставили его, опять наступил обморок.
Прошло некоторое время, наступил вечер. Человек пришёл в себя. Он лежал на полу комнаты. Вокруг валялись чашки посуды, перевёрнутые табуреты, одежда. Он привстал и на четвереньках подполз к столу. Зацепившись за край, поднялся и опёрся о стол. Зажёг свечу, осмотрелся. Везде была темнота, только слабый огонёк свечи освещал маленькое пространство вокруг него.
«Как же больно. Где же учитель? Он обещал ночью приехать и помочь. Он сказал, что это дело нужно общине. Что это не опасно. А что получилось? Я умираю! Нет, надо верить! Кормчий не обманет. Наступит ночь и он приедет с доктором. Доктор поможет и избавит от болей. Но почему так пахнет чесноком? Я же не ел чеснок! Зачем я согласился на воровство? Вот моя расплата», – подумал он.
Посмотрев на свои руки, он вновь закричал. На руках образовались язвы. Но это ещё не всё. Язвы на руках светились в темноте слабым и неестественно бледным светом. Человек упал и больше не поднялся.
Глава 1 Сыскная часть и преступный мир Москвы
Молодой человек, около тридцати лет, с приятными чертами лица, чистил револьверы. При этом любовно протирая каждую деталь. Это был Евграф Михайлович Тулин, бывший офицер Российской Императорской армии, а ныне чиновник по особым поручениям сыскной части Московской полиции. Револьверов было два. Первый, Смита и Вессона, шестизарядный с укороченным стволом. Так называемый Вессон для полиции. Этот револьвер, сыщик предпочитал применять в местах, где было много обывателей и публики, а значит мало маневра для действий при задержании. Благодаря укороченному стволу возрастала возможность применения револьвера, и уменьшалась возможность поражения невинного человека. Второй, французский револьвер системы Шарль-Франсуа Галана, Tue Tuе. В переводе, убить-убить. Он остался у него еще с войны на Кавказе. Сыщик находился в хорошем настроении. На службу он прибыл рано, потому как семьи не имел. Постоянной или временной дамы по ряду причин, в данный момент не было. Он прибыл из Санкт-Петербурга только вчера, поэтому, встав ни свет ни заря, направился в управление. Впереди была встреча с шефом, с которыми находился в приятельских отношениях, товарищами по службе, ну и конечно, получение новых приказов по сыскной части. Надеяться на то, что начальник, Николай Никифорович Струков, примет его рано утром, не приходилось. Московская сыскная часть была создана буквально несколько месяцев назад и дел у него было невпроворот. Проекты по развитию сыска, как отдельного направления полиции, имелись давно. Последнее покушение революционеров из движения Народная Воля на императора Александра Второго, привело к его гибели от самодельной бомбы и ускорило данный процесс. Некоторые знающие люди в модных салонах Санкт-Петербурга и Москвы, говорили, что когда-то цыганка нагадала императору, о спасении от семи попыток лишить его жизни. Он пережил девять покушений. Из них два не состоялись, их можно не подвергать счёту. Итого семь. Восьмое, стало роковым и смертельным. Оно было особым. Оно было седьмым и восьмым одновременно. Первого марта, Александр Второй выехал из Зимнего дворца Санкт-Петербурга в Михайловский манеж, где собирался присутствовать на разводе войск по караулам. Сопровождал его обычный конвой. После развода он изменил планы и маршрут движения. Однако, это не помешало террористам реализовать свой план. Около пятнадцати часов под ноги лошадей кареты императора была брошена бомба одним из них. От взрыва пострадали казаки конвоя. Сам император не пострадал. Охрана уговаривала государя покинуть место взрыва, но природное благородство не позволило это сделать. Государь подошёл к раненым, чтобы помочь им. В этот момент судьба настигла его второй бомбой. Это было восьмое покушение. Пострадали служивые люди, обеспечивающие охрану. Было ранено из свиты, конвоя и полиции одиннадцать человек. Пострадал мальчик четырнадцати лет, случайно находившийся на месте взрыва. Все эти люди выполняли свой долг. Мальчик просто гулял. Правящий дом Романовых и возмущенное правительство выработало решение об увеличении полиции, расширению её полномочий. Были приняты гласные и негласные меры по укреплению гражданского мира и спокойствия. Шли разговоры, что несмотря на противодействие либеральных кругов, к концу года будут приняты государственные решения, направленные на подавление возможных революционных выступлений. В них предполагалось дать особые властные полномочия губернаторам и командующим округами. Общество присмирело, оно начинало понимать, какое непростительное и преступное действие совершило. После покушения, Евграф был откомандирован на три месяца в северную столицу для помощи в проведении расследования, обысков и облав в отношении членов движения Народная воля и Чёрный передел. Обе организации преследовали цели свержения монархии, однако разными путями. В Народной воле собрались оголтелые террористы по своим жизненным убеждениям. В Черный передел вошли более умеренные революционеры, считавшие главной формой работы с народом агитацию и пропаганду. Власти действовали решительно и энергично. За очень короткое время, все террористические группы были выявлены. Более восьмидесяти активных членов были задержаны. Пять из них, повешены на плацу Семеновского полка. Более пятидесяти отправлены на каторгу. Различные сроки уголовного наказания получили и остальные. Но, впрочем, революционеры мало беспокоили его в обычной жизни. Ими занималось жандармское управление. Евграфу по роду службы были предоставлены более весёлые по жизни люди – уголовный элемент империи.