Все ждали новостей. Но их всё не было. К вечеру на улицах слободы раздался шум. В дверь избы, где проживал Хлопуша, громко постучались.
– Чего надо? Сейчас открою. Кого чёрт принёс, на ночь глядя? – громко крикнул Хлопуша, вставая с кровати и быстро направляясь к двери.
Полковник открыл дверь и в избу вошёл один из доверенных полковых солдат. Был он с Авзяно-Петровских заводов. Бывший приписной крестьянин бар и заводчиков Демидовых. Звали его Матвей. Росточка малого, но ответственностью великий.
– Это я, батюшка. Не ругай. Доложиться хочу, – ответил запыхавшийся крестьянин, войдя во внутрь маленькой избы.
Его Хлопуша привечал за преданность. Полк у бывшего каторжника был сплошь из работных людей, воинскому делу не обученный, поэтому особой дисциплиной не отличался. Пока казаки воевали на передовых рубежах, его людишки охраняли награбленное и припасы, обеспечивая надёжный тыл.
– Говори, что случилось. Ты же на посту должен стоять. Как здесь оказался? – спросил удивлённый атаман-полковник Хлопуша.
– В село въехала полусотня гвардионов во главе с сотником Якимом Давилиным, командиром гвардиона. За ней вошла ещё одна, обычная, но казацкая. Люди усталые и злые. Кони измотаны долгой и тяжёлой дорогой. Со всех постов в Бердах наших полковых палками выгнали. Другие на караулы стали. Яицкие казаки, что особо к Государю приближены. Приказали по избам идти нам. Сказывали, что боле хлопушины солдаты без надобности. Мы с постов и ушли. Я вот к тебе, батюшка, доложиться. Может, что не так сделали? – ответил испуганный крестьянин.
– Всё так, Матвей. Всё правильно ты сделал. Если Яицкие здесь, тогда и Государь прибыл. Иди, я сам разберусь, – сказал полковник Хлопуша, сам особо не понимая в чём дело.
– Что, мы больше и не нужны совсем? А как же быть? – вновь спросил, не желающий уходить без ответа, крестьянин Матвей.
– Иди, сказал. Сам разберусь. Не твоего ума дело. Так Государь приказал, – с этими словами Хлопуша проводил сослуживца и стал собираться к «Императору».
Через четверть часа он пришёл в избу, где располагался «штаб военной коллегии». На удивление атамана Хлопуши, там никого не было, кроме одного писаря. Обычно, штабная изба всегда была полна людей. Всегда в этом присутственном месте было шумно. Народ входил и выходил. Прибывали и убывали атаманы и начальствующие люди. Получали указы и докладывали о выполнении приказов военной коллегии. Писаря вели записи. Один специальный писарь вёл учет по провианту для войска, кормам для лошадей. Другой ведал деньгами, платил за службу, выдавал средства для закупок чего-либо по распоряжению «Императора» или его ближних помощников. Третий вел учет стоящих на котловом довольствии служивых войска, их размещении по избам. Четвёртый заведовал всеми челобитными к «Императору» и жалобами. Правильно их оформляя со слов неграмотных жалобщиков, а затем представляя эти письмена Ивану Яковлевичу Почиталину, личному секретарю «Государя». А уж тот нес их лично «Императору». Был и пятый, по учету всякого оружия, пушек, ядер и огненному припасу к ним. Всем этим руководил писарский старшина Васильев. Был он особо нагл, общался на равных с многими атаманами и полковниками. Кроме управления писарской братией, он занимался яицкими и илецкими казаками, отдельно, так как они были на отдельном счету «Императора Петра Фёдоровича». Деньги получали эти казаки особые, да и во всём остальном стояли на отдельной статье и счету. Личной охране-гвардионам платил даже не он, а кто-то из ближних «Императора», может и граф Воронцов-Шигаев. Теперь никого не было, кроме старшего писаря. Хлопуша удивлённо осмотрелся и только хотел спросить: «Где все?».