– Согласен! Иуде нет прощения. Вечная память Афанасию Тимофеевичу! – заявил Пугачёв, размашисто крестясь.
– А что слышно о Максимке Шигаеве? – уточнил Кузнецов у «Императора».
– Да особо ничего. В Оренбурге, в остроге, содержится. Как попал в плен в боях, когда из-под Оренбурга уходили, так там и сидит. Но, слава Богу, не казнили пока Максимушку. Может и выручим. Посмотрим, как судьба да жизнь повернёт. Придёт ещё удача на нашу сторону, – ответил Пугачёв.
– Ты вот что, Иван Степанович, не знаешь ли здесь местную пещеру хорошую. Такую, что бы неприглядная для людей была, но большую и сухую. Схоронить кое-что нужно от людского глаза. Сам видишь, гоняет нас Михельсон. Спасу нет, а со мной тайна одна важная, на трёх возах, – уточнил «Император» у атамана, строго посмотрев на него.
– Отчего не найти. Пещер здесь много. Не боишься мне тайну доверить, Емельян Иванович?
– Чего мне бояться? Тебя знаю давно. Да и тайна особая у меня. Имею я в обозе свой монетный двор, для чеканки монет приспособленный. Медные, серебряные и золотые можно чеканить. В Бердах, после отступления, аж семнадцать бочек с медными деньгами бросил. Да и чёрт с ними, ещё найдём серебришко и золотишко. Не жалко. А вот двор монетный, что стоял спрятанный на Авзяно-Петровских заводах, с собой вожу. Это покойный Хлопуша расстарался. Пусть ему земля пухом будет. Надо здесь добро схоронить, в этих местах. Пригодится ещё, – задумчиво ответил «Император».
– Всё сделаю, коли так. Никому не скажу, – ответил удивлённый атаман.
– Тогда слушай. Монетный двор, что в обозе, аккуратно под охраной поставь в городке. Надо думать, где его оставить. Когда сообразишь куда и мне покажешь, спрячем его. Монету чеканить пока не будем. Мороки с ней много. На Оренбург и Авзяно-Петровск больше не вернёмся. Дорога наша теперь на Поволжье. Если в Сатке оставим, тогда приказчика и подручных, что умеют монету делать, в реку, в кулях. Приказчик этот всё равно уже один раз хозяина предал. Если один раз предал, значит и второй предаст. Да и жадный больно. И помощники жадные. Им свобода, за которую мы бьёмся, совсем не нужна. Им деньга нужна. Поищи пещеру хорошую. Тайно захороним, до лучших времён. Тяжко с ним таскаться. Три воза занимает. Приказчика с помощниками этими возами и управляют, тайну берегут. Если что, то новых ремесленных найдём для чеканки монеты. Не великая наука. Понял меня, Степан Иванович? – уточнил Пугачёв.
– Чего не понять! Всё понял. Приказчика в куль и в реку. Подручных тоже. Монетный двор в Сатке схоронить. Будет всё сделано. Те, кто помогать мне будут, в первый бой пошлём, глядишь и не выживут. А если выживут, в следующий пошлём. И так, пока Господь не приберёт. Не велика наука, – спокойно ответил атаман.
Через четыре часа были в Сатке. На час задержались у Вилесовой горы, что на подходе к городу. Разведали, есть ли в городе правительственные войска или нет. Послали охотников. Оказалось, что нет никого. Вступили смело. На въезде в город «Императора» ждали атаманы Чумаков и Грязнов, он же князь Исетский. Некоторый люд, узнав о подходе «Императора Петра Фёдоровича» разбежался в страхе за свою жизнь, и не желая идти в его армию. Но таких было немного. Сатка бунтовщика ждала. Надежд на новую жизнь было много. Люду казалось, что с приходом Пугачёва заживут они свободно и справедливо, без бар и начальных людей. Народ частью сам собрался, частью его согнали по приказу атамана Кузнецова. Палили пушки, стреляли из ружей. Звонили колокола Троицкой церкви, построенной хозяином заводов, Лугининым. Виселица на заводской площади уже стояла, по приказу Пугачёва, переданному через гонца. Принесли из обоза походный трон «Императора» и установили в центре площади.
Один из казаков-гвардионов, в красивой и новой одежде, вышел по центру площади и громко начал читать с узорчатой широкой бумаги, которую он предварительно достал из резной деревянной шкатулки: «Божиею поспешествующею милостию, Петр Третий, Император и Самодержец Всероссийский, Московский, Киевский, Владимирский, Новгородский, Царь Казанский, Царь Астраханский, Царь Сибирский, Государь Псковский и Великий Князь Смоленский, Наследник Норвежский, Герцог Шлезвиг-Голстинский, Стормарнский, и Дитмарсенский, Граф Ольденбургский и Дельменгорстский, Князь Эстляндский, Лифляндский, Корельский, Тверский, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, Государь и Великий Князь Новагорода Низовския земли, Черниговский, Ростовский, Ярославский, Белоозерский, Удорский, Обдорский, Кондийский и всея Северныя страны Повелитель и Государь Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей, и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей и иных наследный Государь и Обладатель».