«Если так дальше дело пойдёт, то можно будет заводец по изготовлению орудийных лафетов и снарядов под себя взять у государства, в аренду. Конечно, взятку придётся в Санкт-Петербург отвезти, в главное артиллерийское управление. Да не беда, не в первой. В Челябе, Уфе, Екатеринбурге по мануфактуре поставить. Деньги есть и ещё будут. Хорошего я старшего приказчика назначил. Малый не промах, с руками и с головой дружит. Радостно, что племянник. Радостно, что фамилия одна. Звучит гордо – Китовый», – подумал купец, войдя в кабинет и остановился у старинного портрета молодой и красивой женщины. Посмотрел на изображение, перекрестился. Любовно и уважительно очистил угол старинного холста от небольшой пыли. Портрет был написан маслом на холсте и располагался рядом с ещё с двумя, другими. Рамки у всех были резными и дорогими в исполнении. Видно, что не местный мазила нарисовал, а кто-то поумнее. Раздался стук в дверь, вслед за стуком открылась и дверь.
– Дозволь, Иван Юрьевич, или не ко времени? – уточнил вошедший молодой мужчина, крепкий фигурой и хитрый на лицо.
– Было времечко, ела …опа семечко. Если по делу, тогда всегда ко времени. Входи, Макар, чего надо? – строго спросил Иван Юрьевич у вошедшего молодого мужика в аккуратной и чистой одежде.
– Новость одна. Иван Юрьевич, беда случилась, две артели рыбаков передрались на Зюраткуле. Покалечили друг друга. Смертным боем бились, рыбу не поделили. Но убиенных нет, – доложил помощник, он же и начальник собственной охраны.
– Вот тебе грудь ежа, а хвост моржа! Чьи будут? – уточнил, раздосадованный купец, ударив себя руками по бокам.
– Одни Филлиповцы,[129] а другие Выговские, поморцы. Веру не поделили и рыбу тоже. Началось с рыбы, закончилось верой. Вначале одни других упрекали в краже сетей. Потом слово за слово и поспорили. Кто правильнее? У кого вера вернее? Спорили, спорили, слов мало показалось. Начали драться смертным боем, – ответил первый приказчик-помощник.
– Вот дурни! Знамо всем, что у того вернее, у кого хр… длиннее. Чего это они? И те и другие беспоповцы. Вот дела! Да ладно, не нашего ума дело, это их дела греховные. Сами разберутся. Они все перекрещенцы и беспоповцы. Они же без священников службы служат. Самыми умными себя чтят и мыслят. А вот всё туда же, драться! Как обычные людишки. Неймётся бедолагам! А как на охотных промыслах? Там хоть ладят меж собой? – уточнил Китовый.
– Там ладят. Там же Аристовцы[130] промышляют. Они свободу любят, им лес, как дом родной. Они власти и за людей не считают. Бабы им особо и не нужны, по стольку, по скольку. Всё равно едят и спят отдельно друг от друга. Молятся порознь, в церковь не ходят, икон не принимают. У каждого свои молитвенные образа, им и молятся. Вы же знаете, Иван Юрьевич, они же считают, что горевать о смерти ближнего, что зла ему желать. По-ихнему, человек после смерти без расспросов и высших судов сразу в тихую обитель пойдёт. У них даже молений об умершем не существует. Поэтому, чего им скандалить меж собой, они разговаривают и то редко. Им лесной промысел, как раз угода в душу. Спросить хотел, если дозволите?
– У каждой пташки, свои за… Лишь бы им было хорошо, а наше дело деньгу делать. Что на швейной мануфактуре? Как там дела? – уточнил Китовый, не слушая вопроса племянника.