– Ты добудешь мне этот союз. Любой ценой, слышишь меня, княже – любой! – Павел тряхнул головой. – Остальные делегаты будут говорить то, что можно – но ты нужен там говорить то, что нельзя. Пообещай Жозефу золото, династический брак, оружие, преференции в торговле, все наши колонии или освобождение от таможенных пошлин хоть на тысячу лет вперед – но не возвращайся без подписанного пакта!
На мгновение показалось, что Павел спятил… Но нет – его величество, похоже, говорил совершенно серьезно. И действительно требовал от меня невозможного.
– Как? – усмехнулся я. – Как я, по-твоему, это сделаю? Стоит хотя бы заикнуться о половине из того, что ты назвал – и другие делегаты сожруть меня заживо.
– Значит, если придется, обойдешься без них.
Когда на стол передо мной лег тяжелый перстень, странно-шутливое настроение как ветром сдуло. По спине даже пробежал холодок – и я вдруг вспомнил, где сижу. И кто сидит прямо передо мной.
– У тебя будет право говорить от моего имени. Принимать решения, не спрашивая никого… даже меня. – Павел говорил медленно и веско – будто забивал гвозди. – На таких встречах часто тянут время, советуются, отправляют телеграммы в столицу – но это слишком долго. Возьми Жозефа за жабры и не отпускай, пока он не поклянется выступить против Рейха на нашей стороне. Пока этот перстень у тебя, – Увесистое украшение еще чуть придвинулось ко мне по столу, – любое твое слово следует понимать, как волю российского государя.
Я только и смог, что кивнуть – язык будто прилип к небу. За год после аварии, едва не отправившей меня на тот свет, я повидал многое – и искренне, предполагал, что удивить меня больше не сможет никто и ничто. Но такое…
Павел, фактически, наделил меня властью, равной императорской – пусть лишь временно и только в вопросах переговоров с французским монархом. Не знаю, удостаивался ли подобной чести хоть кто-то из Горчаковых… да и вообще хоть кто-нибудь за последние лет этак пятьдесят. Даже дед не рассказывал о подобном – а уж он-то видел и помнил вообще все на свете.
– Надеюсь, ты меня не подведешь, княже. – Павел явно через силу выдавил из себя улыбку. – Ты ведь понимаешь, что о… скажем так, некоторых подробностях нашей беседы лучше не знать никому за пределами этой комнаты.
– Более чем, – буркнул я. – Если честно, я и сам постараюсь забыть, что на меня навесила твоя монаршья воля, чтоб ее.
– Ага… Ну и так, на всякий случай, – Павел чуть нахмурился. – Про отдать Жозефу наши колонии – это я не серьезно.
– Правда? Очень жаль, – беззлобно огрызнулся я. – Боюсь, без этого убедить его величество будет непросто.
Глава 9
– Сегодня ты подозрительно плохо ешь, – задумчиво проговорил дед. – Однако выглядишь здоровым. Значит, дело или в несчастной любви, или в политике. К сожалению, о твоих амурных похождениях я знаю предостаточно, так что остается второе.
Я сделал вид, что не услышал. Потом уткнулся взглядом в тарелку с омлетом и принялся орудовать вилкой так, будто от этого зависела моя жизнь… Но избавиться от деда, конечно же, не вышло.
– Можешь поделиться мыслями, – усмехнулся он. – И тогда станет полегче. Наверное.
Конечно, я не стал держать в тайне от старика нашу беседу с императором. Рассказал, как только вернулся из города в Елизаветино – хоть и умолчав о подаренном перстне и чрезвычайных полномочиях на переговорах. Но обсудить с дедом мой отъезд в Париж пока еще не успели.
И вроде бы даже не собирались… кажется.
– Ты хочешь разговаривать о политике во время завтрака? – поморщился я. – Аппетит у меня, как ты верно заметил, и без того так себе.
– Это пройдет. – Дед пожал плечами. – А вот политика останется с тобой – теперь уже до самого конца жизни. Привыкай.
– Непременно. Сразу после завтрака начну.
В одном дед точно не ошибся – настрой у меня действительно был, что называется, на тройку с минусом. И кусок не лез в горло именно из-за событий: как прошедших, так и тех, которым еще только суждено было случиться. И огрызаться хотелось по той же причине – можно сказать, просто так, а не потому, что на деда некстати напало желание побеседовать.
– Догадываюсь, что ты сейчас не в восторге, – неожиданно мягко проговорил дед. – Но что именно тебя так смущает?
– Честно? Все! – не выдержал я. – Почему Павел хочет убрать меня из столицы? Я хоть сейчас назову полтора десятка князей, которые годятся для переговоров с Жозефом Бонапартом куда лучше. В чем вообще смысл?
– Понятия не имею. – Дед пожал плечами. – Я могу запросто придумать десяток причин: от совершенно безобидных до грозящих мучительной смертью. А тебе стоит иметь в виду не только то, что в чужих словах и поступках порой есть второе дно… Но также и то, что порой этого самого второго дна нет.