Наконец появился Бэрбуц. Лицо у него было красное, потное. Думитриу испытал некоторое злорадное удовольствие: ему, наверное, тоже попало.
Увидев Думитриу, Бэрбуц подошел к нему и взял за борт пиджака:
— Уходи, чтобы тебя не увидел товарищ из Бухареста. Не беспокойся, с тобой все будет в порядке. Иди домой и дней пять не показывайся в уездном комитете. А ну, быстро, пока тебя никто не видел… Можешь рассчитывать на меня.
Думитриу что-то пробормотал, забыв все, что хотел сказать, и повернулся, собираясь уходить. Мгновение он колебался, но Бэрбуц подтолкнул его, и ему ничего не оставалось, как уйти. Он шел один, под дождем, досадуя на себя за то, что у него не хватило духу настоять на своем. «Я трус», — горько сказал он себе и с отвращением сплюнул. Придя в город, он решил пойти к Суру.
Когда Думитриу скрылся за углом, Бэрбуц облегченно вздохнул. Он вытер со лба пот и нарочно постоял под дождем, чтобы остыть. Но, испугавшись, как бы его не догнали те, кто еще оставался в зале, поспешил домой. До некоторой степени он был все же доволен. Он всех их обвел вокруг пальца. Даже Герасим говорил с ним по-хорошему, хотя сначала повысил было голос. Всю вину он, разумеется, свалил на Думитриу, не забыв повторить бесконечное множество раз: «Моя ошибка в том, что я не проверил его».
— Кто знает, что могло бы случиться, если бы меня здесь не оказалось? — говорил он задумчиво. — Кто мог бы подумать, что этот Думитриу, у которого довольно чистое прошлое и который вышел из хорошей семьи, пустится в подобную авантюру, станет поливать грязью честного человека, такого, как Герасим… Даже и я оказался в какой-то мере под его воздействием. Во всяком случае, все хорошо, что хорошо кончается…
Только одно ему не понравилось, а именно то, что представитель из Бухареста не высказал своего мнения. Он лишь улыбался, как будто слушал какую-то веселую историю, покачивал головой и задал ряд совершенно неуместных вопросов. Бэрбуц старался как можно более подробно ответить на них, чтобы выглядеть хорошо осведомленным работником.
— Барон? Двуличный человек… Доставил он нам хлопот… Но не долго осталось ему вести свою игру… Не сегодня-завтра разделаемся с ним.
Бэрбуц был доволен также тем, что Герасим показал себя политически совершенно неграмотным. Он хвалил барона, говорил, что тот умный человек, что у него надо учиться. Бэрбуц снисходительно улыбнулся и попытался поймать взгляд бухарестского товарища. Но тот одобрительно кивнул головой. Бэрбуц удивленно посмотрел на него, потом решил, что незачем понапрасну терять время, извинился, сказав, что его ждут дела, и ушел. Потом он понял, что решение уйти домой оказалось удачным: по крайней мере удалось без свидетелей спровадить Думитриу.
По пути домой он стал сомневаться, не лучше ли было все-таки остаться там вместе с ними, чтобы кто-нибудь не сказал о нем плохого. Его всегда мучали эти опасения, ему думалось, что, если он уходит, люди говорят только о нем и не то, что ему хотелось бы. Как-то однажды, выйдя из кабинета Суру, он остановился у двери и стал подслушивать, не говорят ли о нем. Однако ничего не услышал. Тогда он наклонился к замочной скважине, и в этом положении его застала уборщица. Бэрбуц покраснел до ушей. Боясь, как бы это не стало известно, он написал докладную записку, в которой обвинял уборщицу в проступке, совершенном им самим, — в подслушивании. Женщину перевели куда-то на фабрику. Спустя некоторое время он увидел ее на собрании, она сидела рядом с пожилым рабочим. Бэрбуц не сводил с нее глаз. Она наклонилась к своему соседу и что-то шепнула ему. Бэрбуц, который в этот момент как раз выступал, смутился, запутался, начал заикаться. Он был уверен, что она рассказывает, как застала его подслушивающим у замочной скважины.
После собрания Бэрбуц пошел в отдел кадров и стал чернить ее.
— Это очень опасная женщина, товарищи. Будьте осторожны с нею.
— Ты шутишь, товарищ Бэрбуц. Тетушке Флоаре под шестьдесят, и у нее куча детей. Чем она может быть опасной? Уже лет двадцать, как она овдовела, и примерно столько же лет она в партии. Она работала и у вас в уездном комитете…