Они пошли обратно. На животе опоздавшего висел портфель, одетый наоборот, а сзади болтался чехол с гитарой... Подъехавшие привезли не так много вещей, и гитаристу пришлось донести всего два пакета.
За теми приехало ещё две машины. После этого все, кто должны были приехать без задержки, были в сборе, но само мероприятие ещё не началось. Многие пили пиво в большой беседке. Играла музыка из чартов, и в один момент началась какая-то разговорная программа. Девушка с накаченными грудью и губами вещала какие-то, привлекающие большинство собравшихся, мысли. Все, так как основное событие не началось, слушали.
- И помните, бабы остались в древней Руси. Сейчас в нашем обществе есть только девочки, девушки, женщины и бабушки. - заключала из контекста, который пропустил Красный, ведущая.
- Видишь, Вася? Мы девушки, а не бабы, как ты любишь говорить. - сказала одна из баб, относительно знавшая того.
- Она же вебкамщица бывшая.
- И что? Правильные вещи говорит зато.
- И чё, меня теперь какая-то блядина будет русскому языку учить? - улыбаясь, чтобы скрыть раздражение, ответил Красный.
- Ой ты такой зануда. - ответила знакомая баба, не заметив раздражения.
Прошло время...
- И в заключении скажу. Не важно каких политических взглядов вы придерживаетесь. Каждому будет полезнее стать чуточку либеральнее. Пока! - закончила ведущая, уступая экран музыкальному клипу.
- И вот тоже верно. - сказала та же баба, кивая и смотря в глаза Красному.
- Меня чё, какая-то блядина будет учить каких мне взглядов придерживаться? - отвечал тот, уже не улыбаясь.
- Сыграй хоть, ты же не любишь слушать модную музыку. - сказала другая баба, заметив опасный негатив меж двух людей, к которым она одинаково хорошо относилась. Конкретно Красный её даже удивил. Если не считать одной ситуации недавно, он обычно себя так не вёл.
Гитарист согласился и пошёл в комнату. Через минуту вернулся с гитарой в чехле. Поднял самую маленькую скамейку. Перетащил ближе к выходу, подальше от столов так, чтобы между ней и окном с поручнем оставалось полтора шага. Положил инструмент на скамейку. Вытащил гитару и поставил позади себя. Чехол оставил открытым там же. Закинул ногу рядом с ним, чтобы опустить гитару на ляжку. И прежде чем начать играть, сказал:
- Не скупимся, господа капиталисты. Принимаются, как и деньги, так и вещи.
Один из слушателей засмеялся и положил пять тысяч рублей. Гитарист начал играть Гражданскую оборону. Где-то на том моменте, когда женой Летова накормили толпу, в чехле лежало примерно десять тысяч рублей. Подпитым людям это показалось забавно, и они покидали всё, что было в карманах. Несколько из них, кто недолюбливал гитариста, кинули денег, думая, что это выглядит унизительно... Песня закончилась.
- Давайте-давайте, я знаю, что у вас денег хоть жопой жуй.
- Нала нет, - выкрикнул кто-то из толпы, - тысячу лет уже им не пользуюсь.
- Без проблем. Номер мой знаешь, кидай на карту. Кивас. Яндекс. Всё, что вам удобно.
- Боже, как же ты круто играешь. - сказала одна из девушек.
- Я знаю.
На телефон пришло оповещение. Началась новая песня. Батарейка. И на этот раз люди подпевали всем составом... Все постепенно напивались. Пришли опоздавшие и началось основное застолье. Пляски.
Стемнело.
Взгляд, давно закончившего играть, гитариста упёрся в банку кока колы, что стояла на захламленном столе. Под банкой протекала лужа водки вперемешку с маслом из шпрот. Сбоку лужи лежал рыбий хвост... Он молча смотрел в одну точку, игнорируя собеседника.
Собеседник, Брат, еле-еле собирая слова в предложения, выражал своё недовольство. Адресат периодический кивал и соглашался.
Позади плясали пьяные женщины, у которых наконец-то уснули дети. Их мужья стояли по двое и общались. А единственный свободный парень, восемнадцати лет, чей-то брат, был взят в плен танцующими.
Брат отвлёкся на телефон. Взгляд с банки колы пошёл по комнате и зацепился за кусок стекла. Видимо до его в пылу веселья разбили бутылку... Он смотрел на этот кусок с мыслью, что его 'надо бы убрать'... Снова заговорил Брат. Желание убрать стекло тут же пропало. Раздражение продолжило наполнять тело и разум. Собеседник говорил одно и то же четвертый раз подряд. И с каждым разом всё более нечленораздельно, пока в заключительном повторении уже половина слов не превратилось в мычание и всасывание падающей слюны.