До этого Таня молчала, даже не пытаясь остановить возмездие, потому что где-то в глубине ее души проснулось темное альтер эго, со смаком наблюдающее, как карма в Люськином лице восстанавливает справедливость. Теперь же злорадство уступило место страху: ведь так и начинаются дела об убийстве по неосторожности! А если Байгозин расшибет затылок? Как бы Таня ни обижалась на него, видеть содержимое его черепа на лестничной клетке точно не хотела.
– Перестань! – Оттащив грозную соседку, Татьяна склонилась над бывшим: – Ты цел?
Байгозин нащупал слетевшие очки, водрузил их на законное место и, злобно блеснув линзами, встал.
– Вот так, значит, да? – с тихой угрозой осведомился он. – Что ж. Будь по-твоему. Больше ты меня не увидишь.
– А-а-аллилуйя! – пропела Люська у Тани за спиной.
– Еще приползешь, будешь прощения просить… – Байгозин на всякий случай отошел подальше, к лифту. – Но я тебя не приму!
– Переживет и без такого недотырка! – Люська отодвинула подругу, снова замахнулась ложкой, но лифт появился как нельзя вовремя, и Байгозин молнией нырнул в спасительную кабину. – Вот паскуда… Значит, бросила его все-таки! Молодец! Так ему!
– И уволилась, – сообщила Таня задумчиво.
Впервые в жизни она гордилась собой. Не потому, что ее похвалили, просто вдруг по-настоящему была уверена, что поступила правильно. На этом, правда, вся радость от момента закончилась. Розовые очки спали, крылатые единорожки, порхавшие в животе от байгозинского словоблудия, растворились в желчи, и на языке появился горьковатый привкус реальности. Четыре года, два месяца и… Сколько там? И пятнадцать дней. Все это время со смачным хлюпом всосалось в канализацию. И кто она теперь? Безработная девица в чужом городе. Ни высшего образования, ни финансовой подушки безопасности, ни перспективы брака – хотя, как выяснилось, ее и не было изначально. Как все это назвать одним словом? Очень просто: никто. Никто со здоровенной такой буквы «Н».
– Ты же не собираешься плакать из-за этого лоха чилийского? – Люська вернула ложку на место и с подозрением покосилась на оцепеневшую Таню.
– Нет, – искренне отозвалась та. – Но кому я теперь нужна?
– Шутишь? Мужиков-то в Москве – задницей ешь.
– Да я не про это. Аренду платить надо, а у меня работы нет. И квалификации…
– С арендой разберемся, если что. Я заплачу. На отдых откладывала, но… Раз уж такое тут. Развейся слегонца. Бабу его найди, надо ей хотя бы шины проколоть, я не знаю. Или это… – Люська усмехнулась. – Мне тут одна в салоне рассказала. Короче, у своего в телефоне какую-то лахудру нашла. Он ее еще Федором Палычем записал, затейник. До этого додумался, а переписку потереть – нет. И вот открыла, значит, клиентка моя сообщения посмотреть, что за Федор Палыч названивает кобелю ее в два часа ночи… А там фотки-то, фотки! Ну, говорит, и сиськи у этого Палыча!
– И что она сделала?
– Ну, по мне, лучше б сразу ему этим телефоном по щам, но она говорит: муж, как-никак. Дети, все такое. Зарплата, опять же, косарей двести, черная. Вот так выставишь – а он будет алименты по сто рублей переводить. – Люська скривилась, всем своим видом демонстрируя презрение к сильной половине человечества. – Короче, она телефончик этого Палыча скопировала – и не поленилась рекламу запустить. Досуг, мол, сауна, полный пакет услуг. А главное – как-то там намудрила, чтобы эти объявления муж увидел. Представляешь? Сразу романтику начисто смыло!
– Очень остроумно, – съязвила Таня. – Проще было в подъезде на стене написать. Такая-то, такая-то, пенсионерам скидки.
– Вот! – Люська всем была хороша, но сарказма не понимала с детства. – Видишь? Попер креатив, родимый! Давай мы с тобой по пятьдесят, как говорится, за свободу, курицу эту выследим – и по сусалам ей, по сусалам!
– Да не собираюсь я мстить! – подала голос Таня.
Однако Люська уже завелась не на шутку.
– В принципе можно не бить, – размышляла она вслух, витая где-то в облаках сладостной мести. – Ты ведь рекламу такую умеешь настраивать? Представь: рожа твоего кобеля – и подпись: «Самый маленький пипидастр в мире!»
– Пипидастр – это щетка для пыли. И потом…
– Ну да, ну да… И как-то слишком просто. Лучше так: «Размер не имеет значения!» И этот твой Коленька. – Люська изобразила рекламную улыбку и подняла вверх большой палец. – А?! Скажи же, шикарно! Пошли, замутим, а потом уж можно и по пятьдесят.
– Не, Люсь…
– Ну, как скажешь. Можно и сначала по пятьдесят, если прям трубы горят.
– Людмила! Ватутина! – окрикнула Таня замечтавшуюся соседку. – Послушай, я не буду мстить! Ни ему, ни ей! Никому!