- И что же тебе сыграть? - спросил Кирш, тихонько перебирая струны.
- Что-нибудь невеселое, а?- несмело попросила Айя. Смысла песен она зачастую не понимала, зато медленные и певучие мелодии просто обожала.
- Грустное, - поправил Донован, и Айя, соглашаясь, быстро закивала.
Кирш задумался, по-прежнему перебирая струны. Алеша поворошил угли в костре, подбросил веток. Костер чуть присел, задымил, но тут же оправился и взметнул вверх. Айя сидела притихшая, завороженная, и только в ее огромных глазах отражались мерцающие языки пламени.
- Хорошо, пусть будет невеселая, - согласился Кирш и начал:
Еще Иуда продавать Христа
Не думает, а может - забывает,
Они в одних компаниях бывают,
И за столом их рядышком места;
Случается - друг к другу ходят в гости,
И уходя, бывало, из гостей,
Они ладони крепко жмут - и гвозди
Еще не продырявили костей.
Еще не обозначена вина,
Иуде невдомек, что он Иуда,
Да и Христос - он не Христос покуда,
У них пока другие имена.
Кирш замолчал, и звук последней струны эхом покатился по побережью.
У них пока другие имена...*
*Стихи Виктории Гетьман.
Снова стало тихо, только сипел и потрескивал костер.
- К чему это ты ?.. - спросил Алеша.
Были уже густые сумерки. Ратмир ушел, и Айя вызвалась его проводить. В хижине было темно, оранжевый светляк почти угас, и только россыпь голубых искр все еще колюче пялилась со стен.
Донован встал и, пригнувшись, вышел из хижины. Песок под ногами был холодным, остывшим; из пустыни дул слабый ветер и нес с собой кислый запах жженого железа. Душный запах, отвратительный запах, мерзкий запах... Запах смерти. Он растер виски ладонями и сел на песок, прислонившись спиной к стене кампаллы.
"Не надо об этом, - подумал он. - Отдохни, не думай ни о чем". Он закрыл глаза и запрокинул голову.
"Не ходите дети в Африку гулять", - неожиданно всплыло в голове.
Он почувствовал, как рядом из темноты возникла Айя и прильнула к его плечу теплым, маленьким, участливым комочком. Это сразу как-то успокоило. Стало тепло и уютно. Покойно.
"Милая моя, - подумал он. - Как хорошо, что ты рядом. Спасибо". Айя шевельнулась, ласково провела пальцами по его щеке.
- Где ты сейчас? - еле слышно спросила она. Он помолчал.
- На берегу, - наконец сказал он. - Ночью... Море такое тихое-тихое и спокойное... И луна. И лунная дорожка, широкая, яркая, почти не раздробленная...
- А я там есть?
-Да.
- Где я?
- Рядом.
Айя уткнулась носом в его плечо. Совсем недалеко, за рощей, спало море, из-за горизонта степенно выкатывалась луна и прокладывала в спокойной воде ровную золотистую дорожку.
- Ты устал сегодня, - сказала Айя. - Пойдем спать.
Донован закивал и открыл глаза.
- Да. Идем.
Ночь была тихая и светлая. В открытый проем хижины нахально заглядывала полная круглолицая луна, вырезая из циновок вытянутый золотистый овал. Донован лежал с открытыми глазами, никак не мог заснуть, и ему было хорошо видно, как со своего гамака в другом конце хижины тихонько встала Айя и на цыпочках, крадучись, подошла к нему. Сейчас, в темноте, когда не было видно ее странных глаз, полуприкрытых нижними веками, и трепещущих клапанов носа, ее фигура ничем не отличалась от фигуры земной девчонки.
- Ты спишь? - шепотом спросила она и подергала за сетку гамака.
- Нет.
Она перелезла через паутину нитей и забралась к нему в гамак.
- Расскажи что-нибудь, а? - спросила она, прильнув к нему. - Как тогда, помнишь? Сказочку-рассказочку...
Он погладил ее по голове. Сказочку... До них ли вам теперь?
- Я знаю, Доновен, я знаю, - говорила она, уткнувшись носом ему в грудь, - ты сейчас думаешь, тебе сейчас плохо, и я нехорошо делаю, что прошу тебя... Но Доновен, милый, хороший, Дылда...
"Мне сейчас плохо, - подумал он. - Мне сейчас плохо? Это вам, вам всем сейчас плохо! Хотя вы все страшно веселы, жизнерадостны, как никогда в прошлом. И даже не замечаете за своей веселостью, что это "никогда" может стать вашим будущим..."
Он вздохнул.
- Что тебе рассказать?
Она сильнее прижалась к нему, спрятала лицо на груди.
- Дылда, милый... Спасибо.
Он улыбнулся. Стало лучше, легче.
- О чем ты хочешь?
- О чем? - Она вскочила в гамаке на колени. - Обо всем! Всем, все-ом!!! - радостно закричала она, раскачивая гамак. Донован тихо рассмеялся.
- Знаешь что? - спросила она.
- Что?
- Расскажи... - Она задумалась. - Расскажи так, чтобы о нас, но и не о нас. О Других.
- Каких это - других?
- Ну... Других. Не понимаешь? - Она засмеялась. - Совсем не понимаешь?
Донован помотал головой.
- Ну что ты, Дылда! Ну, это... Ну... - Она сама запуталась, но все же попыталась выбраться из этих дебрей. - Ну вот, как нашли вы нас, - растягивая слова, начала объяснять она. - Ну... А то - Других. Понимаешь?
Донован кивнул.
- Ты хочешь, чтобы я рассказал о человечках, живущих на других планетах?
Айя снова рассмеялась.
- Ну вот. Дылда, ты же все понимаешь. Ты просто меня разыгрываешь! А может... А может, вас тоже нашли? - Она засмеялась такой догадке и весело зашлепала ладонями по его груди. - А, Дылда, а? А вас. тоже нашли. Нашли! Да? Да, Дылда, да?
Он поймал ее руки, прижал к себе.
- Не шлепай так, в соседней кампалле всех разбудишь. Она смеялась.
- А там никого нет. Все ушли в Войнуху играть. - Она высвободила руку и нажала пальцем ему на нос. - Вот так!
На Войнуху... Снова все приблизилось, весь сегодняшний день. Донован судорожно вздохнул и отпустил Айю.
- А Доновена нашли! Нашли! Дылду тоже нашли!
- Нет, - сказал он вяло, - никто нас не посещал. И мы никого больше не нашли. Она замолчала.
- Никто? - спросила она. Он помотал головой.
- И никого?
-Нет.
Она снова затихла. Затем спросила:
- А мы?
- Я сказал неправду, - признался Донован. - Мы нашли многих... Но таких, как вы, - больше нет. Вы - первые.
Айя подумала.
- Тогда знаешь что?
- Что?
- Ты все равно расскажи о Других. Ну, как будто они есть. Как на самом деле. Хорошо?
Донован улыбнулся, погладил ее по голове. Выдумщица...
Он кивнул, и тогда Айя села в гамаке, обхватила колени руками и, уткнув в них подбородок, приготовилась слушать.
Он подумал, закинул руки за голову. Что же тебе рассказать?
- Ну?
И тогда он начал:
"Жили-были на далекой-далекой планете люди. Были они веселыми и дружными, добрыми и ласковыми. Они не знали ни зла, ни унижения; ни лжи, ни жадности; ни подлости, ни трусости. Планета не была сурова к ним: климат ее был мягким, земля плодородной. Сами люди были трудолюбивы, и жили они счастливо".
"Идиллия, - подумал Донован. - Боже мой, какую идиллию я нарисовал... Впрочем, там и на самом деле была идиллия".
"Но однажды на планету прилетел пришелец. Ему, как и полагается, как гостю, оказали высокие почести, устроили пир горой и поселили в лучшей, самой просторной хижине у резчика Аола. И он остался.
Ему все было интересно, он обо всем расспрашивал, везде совал свой нос. Когда Аол вырезал какую-нибудь фигуру, он спрашивал:
- Зачем ты это делаешь?
- Мне нравится, - отвечал резчик.
- А для кого ты ее делаешь? Тебе ее кто-то заказал? - не унимался пришелец.
- Нет, мне ее никто не заказывал, - отвечал резчик.
- Тогда зачем ты ее делаешь? - снова спрашивал пришелец.
- Я делаю ее для себя, - отвечал резчик. - Для себя и для людей.
- Как это? - не понимал пришелец.
- Для себя, - разъяснял Аол, - потому что мне это нравится. Для людей если понравится и им. Тогда я отдам свою работу людям.
- И ты что-нибудь за это получишь? - спрашивал пришелец.
- Да, - отвечал резчик.
- Что именно? - спрашивал пришелец.
- Уважение и одобрение, - отвечал резчик.
- Как это? - снова не понимал пришелец.