— Посиди пока тут, папе надо поработать…
Этот голос куда желаннее и приятнее, но слышу я его редко. Так редко, что не успеваю толком запомнить, прочувствовать. И снова и снова хватаюсь за воспоминания о нем, будто за ускользающую из пальцев нить.
А еще раньше…
Я на полу рядом с рабочим столом отца. Тот сидит рядом, и я время от времени поднимаю голову в надежде, что он смотрит, как у меня получается. Крохотные неловкие пальцы старательно выводят на белом листе зеленую ящерку, изогнувшуюся буквой S. Картинку эту я откуда-то срисовываю, но там эта ящерка блестящая, металлическая, а моя — живая, с глазками. Вот только в моем воображении она получается куда красивее, чем получается изобразить. И я беру новый листок и рисую ее снова. И снова. И снова. Возле меня уже целая кипа изрисованных листков, и с каждого на меня глядит эта ящерка. Только она не железная, а каждый раз разного цвета. Мелков у меня много.
— Что ты помнишь, Террел?
Мало. Чертовски мало. Но я знаю, что раньше помнил больше. Другие эпизоды стерлись, отошли на второй план, затмеваемые страшной картиной пожара. И сеансы у Баумгартена не помогали восстановить их. Впрочем, и не должны были. Сейчас, в сознательном возрасте, я понимал, что у него была совсем другая цель.
Чтобы я все забыл.
Наверное, это правильно, и в этом и заключается терапия для детей с посттравматическим синдромом. Но я не хотел забвения. Я хватался за эти обрывки воспоминаний изо всех сил. Это было то немногое, что у меня было своего, и я не хотел, чтобы у меня отняли и это.
Проснулся я резко, так, будто кто-то залепил мне пощечину. Некоторое время лежал, тяжело дыша и глядя в потолок. Наконец, сел, опустил ноги на пол. Отер взмокшее от пота лицо. Да уж… Давненько я не видел этих снов. В детстве они повторялись чаще, буквально каждые две-три ночи.
Голова трещала — не то из-за того, что не получилось толком выспаться, не то из-за вчерашнего многочасового сеанса виртуальной реальности.
По дороге в санузел столкнулся в коридоре с Рико, старшим из Родригесом. Тот, похоже, только что вернулся с ночной смены и отмывался в душе. Обратно он шел голым по пояс, лямки комбинезона болтались на бедрах. Оказалось, что грудь и плечи его были сплошь покрыты сложной вязью татуировок. Без новомодных стереоэффектов, просто однотонная черная краска. Узоры каких-то индейских мотивов — угловатый геометрический орнамент, страшные рожи с выпученными глазами и высунутыми языками.
Он устало кивнул мне, как старому знакомому и прошел в свою комнату. Со спины его мне вслед поглядел разрисованный солнечный диск с языками пламени.
Стоя под струями прохладного душа, я прикидывал, как мне половчее спланировать сегодняшний день.
Сегодня мне нужно было отметиться в полицейском участке, и это я решил не откладывать в долгий ящик. А уж после разговора с Джулией нужно поискать дешевую альтернативу салону «Blue Ocean». К хорошему быстро привыкаешь, конечно, но в моем положении это опасно.
Участок с самого утра напоминал растревоженный пчелиный улей. Я назвал дрону, стоящему у входа, цель визита, и тот отправил меня к кабинету Джулии — прямо по коридору и направо. По левой стороне коридора был огороженный прозрачной перегородкой опен-спейс, в котором кишели добрые полсотни людей. В основном, судя по виду, мелкие правонарушители и граждане, обратившиеся в полицию с каким-то заявлением. Первых можно было определить по понуро опущенным плечам и кислым физиономиям. У некоторых на запястьях поблескивали широкие браслеты наручников. Заявители, наоборот, были крикливы и суетливы. Общаться им приходилось чаще всего с дронами, принимающими стандартизированные заявки. Однако суть заявлений порой с трудом вписывалась в предусмотренные формуляры — из-за этого и столько нервов.
Возле кабинета Джулии было куда спокойнее. Саму ее я даже не сразу узнал без уже привычной брони и мускульных усилителей. Правда, пантера была на месте — сидела возле рабочего стола в позе сфинкса, и на мое появление отреагировала движением ушных сенсоров.
— А, Фрост! С утра пораньше?
Джулия указала мне на стул напротив, сама же еще пару минут занималась своими делами. Стол перед ней был чист, но она, похоже, видела на его поверхности какие-то документы с помощью НКИ. Она скроллила их, перетаскивала с места на место, что-то печатала на невидимой клавиатуре. Я тихонько наблюдал за ней.
Без брони она казалась такой хрупкой. И вдобавок — на несколько лет моложе. Если бы не суровое выражение лица и глубокие морщинки, залегшие на переносице, ее можно было бы принять за мою ровесницу. Под глазами у нее залегли темные круги. Похоже, опять бессонная ночь.