Ваня не переставал удивляться жизни: строишь планы, чего-то ожидаешь, а у жизни свои планы в отношении тебя, и какие-то неведомые силы разворачивают всё в совершенно противоположном направлении… «Как они говорят? – «Вытянул счастливый билет». Действительно, только с туберкулёзом можно отсюда уехать, а остальные остаются гнить здесь до конца.
Ваня пытался разузнать у дневальных, что и как, и о диагнозе. Он всё ещё думал, что его спрятали сюда только на время комиссии. Но прошёл один день, за ним другой, третий. Уже и комиссия давно уехала, а они всё также сидели на МСЧ под наблюдением камер, под зековский топот и под треск неумолкающего радио. Сидели в неизвестности и ждали решения своей судьбы. Им казалось, что о них просто забыли, только на проверках они встречали администрацию уже с масками на лицах. Им никто и ничего не говорил. Только неделю спустя их ещё раз собрали с вещами. От зеков они узнали, что их отправляют на туббольницу. и все им завидовали! Но Ваня не испытывал особой радости. Он беспокоился о своих друзьях. Он знал, что Бенди теперь придётся страдать вдвойне: и за себя, и за Ваню. Эти проклятые суки будут мстить ему за всё, в том числе и за свою собственную погибель! Впрочем, жизнь никогда не переставала удивлять нашего Ваню. Одних она возносила, других принижала; кого освобождала, а кого, наоборот, закабаляла; одних лечила, а других вынуждала страдать. Она была постоянна только в своём вечном непостоянстве. Только вчера он строил коварные замыслы, а сегодня жизнь резко всё развернула, и все его прежние мысли и планы кажутся всего лишь пустой суетой. Теперь предстоят новые испытания. Надо любой ценой вылечиться и непременно вернуться домой. Ваня обдумывал уже новую жизненную перспективу.
Итак, непредсказуемые приключения нашего героя на гостеприимной омской земле продолжались. Омская эпопея была особенно интересна тем, что её главный герой никогда не знал, что ждёт его завтра. Когда человек осознаёт в себе Воина, или становится им, всё старое и слабое в нём постепенно отмирает, и он обновляется каждый день. Но Воин в любой ситуации понимает: нужно жить и идти дальше.
Ваня снова вспомнил о Гере, который тоже уехал с 7-ки с туберкулёзом. Жив ли он и что с ним? Какую роль сыграл Карлос Кастанеда в его жизни? У него ли книга, которую Ваня отдал ему?
Да, жизнь у нашего героя оборачивалась сплошными испытаниями, душевными терзаниями и постоянными изменениями, преображением его личности, словом, была какой-то абстрактно-магической историей. Ваня и не любил долго засиживаться на одном месте. Он весь был в предвкушении нового. Ему было уже любопытно: а что будет дальше? Очередная страница его жизни под номером «Семь» была уже, считай, перевёрнута.
Они с Никоном уже собрались с вещами. А козы с МСЧ напоследок не унимались, ёрничали:
– Ну, давайте, передавайте блатным привет!
– Обязательно! – отпарировал Ваня. – А от кого?
В ответ – тишина.
На санпропускнике их быстро обыскали. Ваня успел внимательно осмотреть его хранящие столько тайн стены, что их хватило бы на сотню романов о мытарствах души человеческой. Нехорошее место. Чего тут только не творили разнузданные палачи и садисты! И эта мрачная обстановка: стакана, решётки, всякие закутки, видеокамеры, везде тёмно-синий и грязный, какой-то депрессивный цвет, тёмная извёстка. Тусклые лампочки – всё говорило о пережитых здесь страхе, ужасе и боли. Всё тут продумано спецами по психологической ломке. Ни радости, ни злости у покидающих этот невообразимый нормальному человеческому разуму гадюшник не было. Одна пустота.
Их загрузили в воронок, где уже находилось восемь человек из разных омских колоний. Все ехали на лечение в больницу, до которой и было-то всего 10 мин езды. Ваня устроился рядом с Никоном. Поехали. Прощай, «Семёрка»!
(Мы практически не сомневаемся в том, что прочитав наше повествование о порядках и нравах, царящих в колонии особого режима №7, все наши компетентные органы: ФСБ, прокуратура, следственный комитет, ФСИН (Нет, эти будут молчать. Им некогда: они сами сидят на скамье подсудимых), но все остальные будут авторитетно уверять наших граждан, что всё изображённое в этом произведении сплошные ложь и клевета. Все они с пеной у ртов будут убеждать вас, что такого просто не может быть! Наши глуповатые правозащитницы тоже вполне искренне возмутятся: «Мы там были: в седьмой колонии везде чистота, порядок и такая милая гостеприимная Администрация, что нам самим даже захотелось немного пожить там!».
Но больше всех будут возмущаться, конечно, самые достойные, то есть депутаты Государственной Думы и прочих, более мелких, дум.
Это же именно про них, про депутатов разных уровней, один непризнанный авторитетной публикой челябинский поэт когда-то, ещё во времена «перестройки», сочинил:
Крутили, вертели
Из кадровых множеств,
Избрали на деле
Чванливых ничтожеств.
И не надо возмущаться, господа депутаты! Ведь это именно вы официально объявили две самые лживые и лицемерные книги священными и неприкасаемыми! А почему вы не присоединили туда ещё и Устав КПСС, ведь именно по нему вы прокоптили свои жизни? Ему тоже надо было присвоить священный статус… А когда вы голосовали по Библии и Корану, вы хоть сунули туда свои плутоватые глазёнки? Нет, не читали? И всё равно проголосовали единогласно? И никто не проголосовал против? Во всей Думе не нашлось ни одного думающего, умного, честного и образованного человека? Ужас! Вот это уже настоящий ужас… и для страны и для народа!
Поэтому, дорогие читатели, вам и впредь придётся верить нам, вашим любимым и ненавистным авторам).
На больнице всё было уже совсем по-другому: никакого напряжения, всё спокойно, без криков и насилия. Их старались быстрее обшмонать и отправить по отделениям. У каптёрщика Ваня спросил за Геру.
– Сейчас придёшь в отделение, там его и увидишь.
Значит, жив, старый друг! Уже хорошо. Значит, уже не один на чужбине. Наконец-то их повели в отделение. Они быстро вышли на улицу. День был морозный, но солнечный и ясный. Как будто и сама природа радовалась вместе с Ваней такой резкой смене обстановки и предстоящей встрече с близким по духу человеком.
Они зашли в локалку тубов: всё спокойно, кто в курилке стоит, кто просто прогуливается и дышит свежим воздухом. Там же его друг Гера беседовал с другим зеком. Все с интересом рассматривали вновь прибывших этапников, расспрашивали, кто и откуда.
– Гера! – окликнул Ваня своего бывшего однокамерника.
Тот сперва, видимо, просто не мог понять, что такое возможно. Он внимательно всматривался в знакомые черты: вроде Иван, но какой-то слишком уставший и слегка постаревший. Но голос остался прежним. Они крепко обнялись. Ещё бы! Пять лет они не виделись, и снова встретились. И где? – На омской земле, далеко от родного дома. Никто, наверное, и не поверит, что такое случается. Но уж такова жизнь: вечно жди от неё каких-нибудь сюрпризов! Первый вопрос, который задал Ваня своему другу, был:
– Где книга, Гера?
В своё время Ваня передал книгу именно Гере, и он не ошибся в своём выборе.
– Как где? Она со мной всё это время. Я её часто читаю, чтобы внутренне собраться. У меня её даже на «Семёрке» не забрали, хотя ты сам знаешь, какие там порядки, обыски, да и отношение к людям и чужим вещам. А мне удалось её сохранить. Просто почему-то никто на неё не обратил внимания. Как будто её и не было.
Они обнялись ещё раз и пошли в отделение. Ваня тоже оказался во 2-ом отделении, так как оба они болели повторно.
– Вечером пойдём гулять и там уж поговорим обо всём. Здесь тоже народ разный. – предупредил Гера своего бывшего сокамерника Ваню.
Именно на туббольнице все режимы содержались вместе. Но только здесь, на тубах, был чёрный ход и последние его представители: блатные и смотрящие. Никому даже не верилось, что такой островок «свободы» смог сохраниться в Омской области. На туббльнице смотрящие обращали весьма пристальное внимание на тех, кто приезжал с 7-ки. И если за таким что-нибудь было, то с него спрашивали и били, не жалея. Те, кто чувствовал за собой какие-нибудь сучьи грешки, любыми способами пытались не ехать на тубы. Они лечились или на 7-ке, а если дела по здоровью были совсем плохими, то сидели на больнице в изоляторе, а ходили по больнице с охраной в сопровождении сотрудников Администрации. Такова уж у них судьба: сначала напакостят, а потом ещё их и охранять надо. Такова была политика управления. Оно показывало зекам, если они дружат с администрацией, то и она всегда готова их защитить.