До прибытия в колонию необходимо внести ясность, где же находилась эта ИК-10.
Тубзона ИК-10 находилась в ИК-3, примерно как Ватикан внутри Италии. Когда-то ИК-3 тоже был чёрным лагерем, и блатная жизнь кипела в нём ключом, но вот уже год, как всё переменилось, и в лагере крепенько так установили режим. Блатные продержались под натиском администрации только в течение года, и вот теперь зона пела и маршировала. Неугодных убрали в изолятор, самых ушлых увезли неизвестно куда, а малодушных просто запугали. Большинство быстро перекрасилось из чёрных в красных, построилось и хором запело: «Ты ж мэни пидманула…».
А когда-то эти два лагеря, «тройка» и внутри неё «десятка» не давали покоя всей Омской области. Пока администрация, зажав 3-ку, только собиралась атаковать 10-ку. Кстати, администрации на ИК-з и ИК-10 были разными: у каждой свой нач.колонии, зам.нач. по БИОР, в общем, друг другу никто и никак не подчинялся. Чёрная администрация работала внутри красной. Конечно, такое поименование в адрес «администраций» вряд ли подходит, но всё равно факт остаётся фактом.
Чтобы попасть на 10-ку, занимавшую противоположный от входа угол, этапникам предстояло пройти всю 3-ку. Этап шёл спокойно, а зеки с 3-ки с завистью смотрели на туберкулёзников, вольным шагом продвигающихся к 10-ке. Ваня уже понимал, что такое «счастливый билет», вытянутый им на 7-ке. Сразу бросалась в глаза строевая подготовка «троечников»: всё чётко, все передвижения только строем, приветствие хором… А ещё совсем не так давно здесь пили, курили и бухали в полное удовольствие, перелезали через забор на 10-ку и ходили в гости друг к другу… Но как быстро всё изменилось!
На 10-ку зашли спокойно. Перепись, обыск. Те, кто прибыл возвратом, спокойно и дружелюбно общались с сотрудниками. Никакого напряжения, всё чинно и благопристойно… как в Букингемском дворце.
«Неужели», – изумлённо подумал Ваня, – «для того, чтобы с тобой обращались по-людски, необходимо обязательно заболеть туберкулёзом?». После всех формальных мероприятий они прошли в карантин, отписали курсовки, кто и откуда, из какого лагеря, приехал. Пришёл смотряга за карантином, принёс чаю и пять пачек сигарет. Приходило много и старых знакомых. Лагерь, в отличие от куда-то марширующей 3-ки, жил спокойной и размеренной чёрной жизнью: положенец, смотряги, стремяги, блатные, игра, пьянки, наркотики, группировки, своя культура и своя, слегка украшенная жаргонизмом речь… Держался пока один чёрный остров, не утонул ещё в бескрайнем красном море.
К народу, приехавшему с 7-ки, было особо пристальное внимание. Все знали, что там происходит, и скрупулёзно разузнавали, кто чем там занимался, и если про кого-нибудь что-то всплывало и за ним были «гадские» поступки и другие действия, направленные против зеков, его будут бить везде, начиная со «стационара», где живут все блатные, а затем протащат по всем отрядам. Бить будут долго, отомстят со всей пролетарской ненавистью. И никто даже не вспомнит, что он тоже больной. Самое интересное, что и администрации было глубоко наплевать на то, что с ним произойдёт.
Вот в такой лагерёк и приехал наш герой. Теперь нужно было пройти и это. За шесть месяцев пребывания на больнице, он приобрёл немало новых знакомых, людей, близких ему по духу, кто раньше его с больницы приехали на 10-ку. Они все пришли и, чем могли, поддержали Ваню. И вместе с ними пришёл Вадзык, с которым Ваня познакомился на больнице. На 10-ке Вадзык работал на МСЧ (мед.части), а наш герой у себя на родине тоже работал в МСЧ. У них были общие интересы, темы для разговоров. Ну и постепенно завязались дружеские отношения. Да и судьбы у обоих были схожие. Вадзык собирался вскоре освободиться и искал на своё место преемника, понимающего и разбирающегося в медицинских делах. Ваня в этом случае был самой подходящей кандидатурой. Тем более, что блатная наша публика органически не любит работать. А тут ещё и весь лагерь блатует. А Ваня, наоборот, любил интересную, стоящую работу, какой всегда для него была работа на медчасти… Голова и руки постоянно заняты делом, да и время летит незаметно (что немаловажно в любой зоне).
Ваня считал, что каждый должен приносить посильную пользу на своём уровне. Тогда и всем будет комфортней и легче жить. Поэтому он сразу согласился на эту работу.
Когда этапники, пробыв неделю в карантине, проходили все положенные обследования, карантин освобождали для следующего этапа. И так каждую неделю.
Ваня попал на 10-ку в самое нестабильное время. Никто не знал, какая политика будет превалировать в колонии: чёрная или режимная. Все были в полном неведении о своём будущем, но чувствовали, что что-то назревает и где-то собирается гроза на их грешные головы.
Управлению и его Начальнику Корючину не нравилась разболтанная ситуация на 10-ке и политика, проводимая руководством колонии. Он считал, что это руководство не справляется со своей задачей. Началось всё постепенно. Сначала сломали 3-ку. Оставался последний оплот чёрного движения – 10-ка. Подошло время взяться и за неё. Поскольку у нас традиционно крупная рыба гниёт с головы, первым делом убрали прежнего, заспавшегося на своей должности, Начальника колонии, который не хотел или не мог справиться с братвой и менять политику. Он просто ходил на службу, получая немаленькие деньги, и был этим доволен.
Проведя предварительно тщательную рекогносцировку, Корючин приступил к решительным действиям. С колонии общего режима ИК-8 он перевёл в 10-ку тамошнего молодого и амбициозного начальника с чётко определённой управлением установкой: сломать 10-ку за год. А тот и рад стараться. Он был перспективным карьеристом, и возложенные на него задачи готов был выполнить любой ценой. В прежней колонии у него были не только хорошие показатели, но и сплочённый коллектив сотрудников, готовых выполнить любые его установки. На 10-ке его почти сразу же прозвали Пучеглазым, потому что, давая руководящие указания, он частенько орал, и глаза его при этом выкатывались как у рака. Зеки, за его постоянный командный крик, не остались в долгу и прозвали его «Пуча».
Новый Начальник Пучеглазый первым делом принялся перетягивать к себе своих проверенных работников. Первым на должность Нач.О.Б. он забрал узбека Баху (Бахтиера Сабиржановича), принципиального и амбициозного трудоголика, очень любившего власть, пусть даже и над зеками. Он как раз входил в свою роль, когда в колонию заехал Ваня. Первая встреча у Ивана с Бахой произошла в карантине. Проницательный герой наш установил: типичный узбек со своим южным менталитетом. Пучеглазый ценил его как добросовестного работника российской глубинки. Он знал, что тот жопу будет рвать, чтобы быть необходимым начальству и для дальнейшего продвижения по служебной лестнице.
Из карантина Ваню, по просьбе Вадзыка, забрал Голец, работавший в то время старшиной в стационаре. Зону пока не сломали, лагерь считался чёрным и рулили в нём блатные, кичившиеся своим привилегированным положением и бравировавшие друг перед другом, что лагерь они не отдадут. При них в то время те, кто находился на должностях, практически ничего не решали. Но Голец через администрацию всё же мог решать кое-какие вопросы, в частности: переводов, уборки, ремонта, а всё остальное находилось в ведении смотряг и их приближённых. Голец, приложив немалые усилия, забрал Ваню к себе на «Стационар» с перспективой его возможной работы на МСЧ. Иван снова оказался на новом, очередном своем месте «жительства».
В то время в Стационаре жили почти все блатные, смотряги, мешки с деньгами (платёжеспособные зеки), необходимые для блатных, несколько инвалидов, ну и немного тех, кто действительно должен был там находиться по болезни. Собственно говоря, стационар и был предназначен для содержания тяжелобольных, но пока в рядах администрации происходили перестановки, никому не было никакого дела, что там находятся блат-кабинет и штаб-квартира избранных, которые, кстати, избрали себя сами, но царили и властвовали над перепуганными зеками.