Ваня был буквально потрясён такой «тёплой» приёмкой. Он сразу понял, почему зеки так неистово орали на продоле это идиотское «разрешите!». Видимо, они уже тоже прошли через комнату О.Б., где им натягивали на голову пакет, бросали на матрас… а рядом стоял Пидор с оголённым членом… тут уж любой согласится вступить в какую угодно организацию (хоть в комсомол, хоть в СДиП, хоть в КПСС, хоть в СС, хоть в христианскую общину).
Когда государственных палачей вроде бы, наконец, удовлетворила громкость выкрикиваемых пожеланий и просьб, Ваню пинками вытолкали в коридор ко всей остальной массе, и он начал орать: «Разрешите! Разрешите!». Орали громко, приседали долго. Без Вани они уже раз по 500 присели до полного изнеможения сил, ну и с Ваней ещё больше сотни приседаний с «оленьими рогами». Вот так из разношёрстной человеческой массы делают послушное стадо с оленьими рогами на головах. Таким изощрённым образом лагерные профессионалы ломают внутренний мир человека. От этого ужаса старый мир в человеке разрушался и рождался новый, непредсказуемый мир. В каждом человеке оказывалось как бы два существа: одно ещё доживало старое и вот-вот должно было умереть, а другое существо только зарождалось – злобное и безжалостное.
Ваня ещё не освоился как бы с новым амплуа. Он пока не думал об этом. Это потом он всё это проанализирует, а пока… Крепись, Ваня! Крепитесь, зеки!... И бог вам всем судья.
Когда голоса у всего этапа охрипли настолько, что превратились в какие-то жалкие нечленораздельные писки, силы у всех закончились, и зеки начали валиться на пол, их наконец-то остановили. У Вани сразу же возникла мысль: а что, если бы весь этап восстал и отказался выполнять так называемые «требования»? Нет, наверняка и на такой случай у администрации был свой опыт, и всё было заранее продумано штабными иезуитами.
Зекам разрешили остановиться и собрать раскиданные вещи.
– Быстрей, сучки!
Оскорбления по-прежнему летели со всех сторон, но на них уже никто не реагировал, потому что этапники быстро попривыкли к ним, и грозные окрики пролетали мимо забитых наглухо зековских ушей. В головах у всех и так висел непреходящий изнуряющий гул.
Все оделись в своё прощупанное тряпьё и направились из пропускника в этап. Время было уже за полночь. Город Омск мирно спит, а тут всё только разворачивается. Выйдя на мороз, Ваня жадно глотал прохладный, насыщенный живительным кислородом воздух и никак не мог надышаться.
Измученный пытками этап в окружении вертухаев направился в карантин. От санпропускника через плац до карантина было всего-то метров двести. У карантина их встретила толпа… зеков. А Ваня уже подумал, что всё кончилось, и сейчас они смогут немного отдохнуть в карантине.
– Кузя! Забирай! – крикнул один из ОБешников. – они – ваши!
– Давай, давай, проходи! – торопили этап уже новые надсмотрщики.
И тут Ваня заметил, что «Кузя», видимо, дневальный карантина, одет в перчатки. «А, может, ему просто холодно. На улице мороз». – успокаивал ещё себя наш уже поколоченный вертухаями Ваня.
(А в это время сотрудники, сдав этап своим подопечным активистам, с полным чувством исполненного перед государством долга разбегались по своим домам, где они плотно поужинают, посмотрят последние новости по телевизору, а, может быть, даже и проверят школьные тетрадки у своих детей… Увидеть бы этим детям хоть одним глазком, чем занимаются их родители на своей, проклятой богами, «службе»!).
Этап подошёл к тёмному крыльцу, да и всё здание было в полной темноте, как будто в целях экономии электричества. Но когда они зашли в подъезд, вот тут всё и закрутилось по-новому.
– Беги, мрази, быстрее!
Опять крики, шум, гам. Этапники бегут с сумками, а на каждом этаже и между этажами человек по 5-10 зеков, а Кузя, замыкавший этап, пинал и бил идущих последними. Обессиленные зеки с сумками в руках бежали наверх, а их гнали как скотину на убой такие же зеки. Нигде не было видно ни одного сотрудника. Когда Ваня забежал в помещение, его сразу же скрутили, обмотали руки скотчем и бросили на матрас. Ваня успел ещё увидеть двадцать матрасов по коридору и на них разложенный этап. Зеков-активистов крутилось вокруг этих матрасов человек 40: кто в перчатках, кто в спортивных кроссовках и трико, но все спешат отработать свой гадючий паёк.
Музыка в стиле «металл» гремела и орала на всё это большое здание. И, видимо, для того, чтобы крики и музыка не разносились по городу, здание было наглухо закупорено. На третьем этаже был СУС (строгие условия содержаний). Но там шёл ремонт.
Ваню скрутили несколько рук, и как он успел увидеть, оттащили его в большой умывальник. На глаза ему натянули вонючую чёрную шапку и бросили на пол, замотав ещё и ноги скотчем.
Ваня был буквально потрясён происходящим. Но он уже знал, что на «семёрку» со всей России свозят гадьё, чтобы они устраивали здесь ломку другим зекам. Он лежал и ничего не видел. Только громкая идиотская музыка. Всё прямо-таки дрожало от едва переносимого гула. Пролежав минут пятнадцать в сплошной темноте, Ваня понял, что всё это делается специально для запугивания и дезориентации. Неожиданно чей-то приглушённый голос шепнул ему в самое ухо:
– Делай то, что говорят, делай всё, или выебут.
Ваня был шокирован. «Делай всё. Что всё?» – не мог, да и не успевал он толком сообразить. Потом его опять подняли «заботливые» руки гадья.
– Ну чё, мразь, залежался?
С него сдёрнули шапку. Яркий свет резко ударил в глаза. Вокруг него стояли трое подручных дьявола. Резкий удар в солнечное сплетение снова согнул его. Пинки и удары сыпались на него с трёх сторон. Три зека дружно молотили его (Эх, жаль, что руки и ноги скотчем обмотаны!). ваня от злости, боли и отчаяния только скрипел зубами и нервно ухмылялся. Самый мелкий и самый злой, как потом узнал Ваня, руководивший «обработкой» Вани, был «Солдат», один из организаторов этой ломки, который оказался ещё и, к изумлению нашего героя, из Челябинска, где он когда-то был смотрящим за Централом (смотрел за транзитной тюрьмой). А сейчас он здесь встречал этапы и ломал зеков (прямо из авторитетов – в гадьё!). Всё это Ваня узнает позже, а пока его окультуривали и приводили в соответствие «российским демократическим ценностям».
– Ну чё, шлюха, может снять с тебя штаны и засадить тебе?
– Нет, нет. – мотал головой Иван.
Ему показалось странным, что его обрабатывают отдельно от остальных в этом армейского типа умывальнике.
– Ну, вроде он готов быть послушной девочкой. – Солдат с усмешкой посмотрел на Ваню. – Ну, чё, готов? Ладно, снимайте!
С рук и ног Ивана сдёрнули скотч и, держа его руки за спиной, повели к остальным в коридор.
Одни этапники лежали скрученными у стены, головой в пол, руки тыльной стороной на стене, ладошки вывернуты наружу, а многие и на коленях (позы просто неимоверно садистские). Но их ещё и постоянно подпинывали, чтобы они «не расслаблялись».
Другие, голые зеки, выполняли у матрасов какие-то незамысловатые движения. Хохот, крики, музыка и неумолкающий ни на секунду гам. Там пока их «только» всячески унижали.
А зековское гадьё приступило к повторному шмону. Вещи из сумок вываливались на пол и всё, что им нравилось, они сразу забирали себе: хорошее мыло, шампуни, новые вещи, свежую сменку и всё прочее, на что только ляжет ненасытный глаз гадья. Всё, что оставалось, обезумевшие зеки лихорадочно запихивали в свои, многократно потрошённые сумки. Если кто-то начинал сопротивляться или выказывал малейшее непокорство, их тут же связывали, кидали на матрас и начинали методично работать руками и ногами, а некоторые и палками.
Когда Ваню подняли с колен и погнали с оставшимися зеками на шмон, вот тут у него челюсть и отвисла окончательно. Среди всего этого гадья, встречавшего этап, он увидел… Гошу, своего бывшего сокамерника! Тот сидел ярдом с Солдатом, деловито перетряхивал сумки и заинтересованно рылся в чужих вещах. Он не поздоровался с Ваней, даже не кивнул ему, как будто он впервые видит своего тюремного друга. Ваня был в шоке от такой тёплой встречи, да ещё и о т бывших «друзей». Теперь он понимал, почему к нему был проявлен такой индивидуальный подход. Гоша, конечно, уже предупредил своих новых «сослуживцев», что приехал человек, с которым надо быть предельно осторожными: он бывший спортсмен и способен на многое. Вот именно поэтому Ваню и взяли на заметку и работали с ним индивидуально.