Прикусила губу до боли,пытаясь вернуть себе себя, сделала это на мгновение, но он заметил это мое движение. И это будто бы стало сигналом к нападению.
Я это поняла сделав ошибку – все-таки посмотрев ему в глаза, в которых лед полыхнул пламенем и Лисовский внезапно подался вперед на кресле, а меня будто обухом ударили, отправив мозг в дальнее плаванее и пустив по сосудам огонь, мгновенно сжегший и так уже подкошенную рациональность. Рванула к нему с места. Губы в губы и я едва не застонала, понимая, какой дикий голод у меня был по тому вечеру. Голод, задавленный стрессом, новыми шокирующими обстоятельствами, но голод, сейчас так громко ревущий во вспенившейся крови.
Он сжал мои плечи, потянул на себя, обжигая губы языком, подсказывая забраться на стол, но сработавшее оповещение от главбуха, давшей добро на подпись мгновенно отрезвило и напомнило реальное положение вещей. Я резко отпрянула, отступила к стене, переводя дыхание и потрясенно глядя на него, прикрывшего глаза, сжавшего челюсть и тяжело рухнувшего в кресло. Сердце стучало просто бешено, а в голове была одна мысль «этот козел прав и я действительно скудоумная».
Лисовский, не открывая глаз, кивком указал на бумаги на моем столе и когда я дрожащей рукой подписала их, молча сцапал и ушел, с такой силой хлопнув за собой дверью, что я вздрогнула. И еще половина офиса наверное. Козел, ручка теперь заедает.
Тендер «Тримекс» выиграл и я с горя напилась в дрова.
Утром, страдая от похмелья, молча слушала инструктажи от Кира, поясняющего, что через пару дней, я, он и несколько людей от «Радона» совместно с Лисовским и его зверьем, полетим в Гонконг, где «Легроим» произведет закупку строительного оборудования, которое после оформления, сертификации и растаможки «Тримекс» выкупит у «Легроима» с сумасшедшей наценкой. Для чего это нужно делать поняла сама – деньги с тендера, разницу между покупкой и продажей «Легроим» и «Радон» попилят пополам. Это первый этап схемы, по который будет теперь работать «Тримекс», и я, горестно застонав, начала рыть инфу, чем немало удивила брата, но на все его вопросы отвечала только, что если я младшая в семье, то это не значит, что безнадежная, типа, мне тоже вся эта ху… весь этот сложный и многогранный бизнес теперь интересен.
Кирилл одобрительно улыбнулся, сказав, что папа явно будет доволен этим моим рвением. Да, Кир, он будет явно доволен, ведь он не знает, что я тут все соки из себя выжимаю, опасаясь не только папиных ходов, но и слишком прыткого мозга Лисовского, который теперь тоже может нас обмануть в любую секунду, если я не буду сечь в теме, а при условии того, что если ходы Лисовского папой все же вскроются, то эта ублюдочная глыба льда будет использовать меня и это вообще...
Вот теперь и самообразовываюсь, чтобы следить и за папой и ублюдком Лисовским, а я же тупа-а-а-ая…
Через два часа, сидя в своем кабинете, я очень горько плакала, гладя себя бедную и тупую по голове, с отчаянием глядя в обилие схем, правил и стандартов, где я совершенно ничего не понимала и рыдала еще сильнее. Выпила кофе, подумала, что у меня есть еще сорок восемь жалких часов, чтобы впихнуть все это в свою голову и позволила себе еще минут десять поплакать от грядущего ужаса.
Глава 4
Мы прибыли в аэропорт Гонконга в восемь утра. Нас забрал кортеж, любезно предоставленный будущим Легроимовским партнером, ожидавшим нас на переговоры в тринадцать ноль ноль того же дня. На мое возмущение Кир пояснил, что китайцы любят работать и никогда ни с чем не тянут, и, посмотрев в спину Лисовского, отдающего свой чемодан водителю и что-то бегло спросившему на мандаринском, заключил, что Лисовской тоже по ходу китаец, потому что «этот ишак настаивал, что нужно уложиться в два дня, поэтому собственно, ничего не имел против того, что китайцы назначили ему переговоры почти сразу после прилета».
Потом кортеж простоял пару часов в бесконечных пробках, что вообще никому не добавило настроения после долгого перелета и когда все прибыли в отель, то уже откровенно друг друга ненавидели и в особенности Лисовского. По-моему, даже его зверье было недовольно, хотя этого и не показывало.
Вообще я впервые была в Гонконге. Он был схож с Нью-Йорком - те же бетонно-стеклянные джунгли, касающиеся пиками небес, тот же бешеный ритм движения. Хотя здесь он был еще более выраженным. Людей было очень много, просто очень. Глядя на улицы с высоты двадцать четвертого этажа из окна своего номера, я подумала, что это просто один большой и тесный муравейник, под отблесками света, пляшущим на стеклянных боках небоскребов. Все куда-то спешили, неслись, хаотично передвигались и мне это нравилось. Я любила Нью-Йорк, я полюбила Гонконг. Хотя сначала, стеная на заднем сидении машины Киру в плечо, ныла, что я хочу домой, когда же закончится эта пробка и просила меня пристрелить. Олежа, сидящий спереди, рядом с водителем и бегло просматривающий бумаги «порадовал» что подобные пробки здесь обыденность, но отель не так далеко от бизнес-центра, где должны пройти переговоры и, в принципе, можно добраться до него пешком, чтобы сохранить нервные клетки. И что все-таки надо отдать «Легроимовской погани» должное, потому что они в качестве экономии времени настояли именно на том отеле, куда мы сейчас направлялись. Я изменила тему своего нытья, предлагая пристрелить Легроимовских, едущих в двух машинах от нас, а Лисовского сначала оскопить и только потом пристрелить. Ребята, грустно вздохнув, напомнили мне про существование уголовного кодекса и печально переглянулись, солидарные с моим горестным стоном.